Возможно, для того чтобы хоть как–то упрочить свое положение в группе, Старр даже сочинил песню и предложил включить ее в следующий альбом; изначально предполагалось, что ее будет петь Пол. В первый раз он довольно робко сыграл ее на пианино в Paris Theatre на Би–би–си, когда «The Beatles» ждали своего выхода в эфир, и продолжал «навязывать ее нам всякий раз, когда мы что–нибудь записывали». Сей опус носил имя «Don't Pass Me By»; слова Ринго придумал сам, а вот мелодия попахивала откровенным плагиатом — кто–то сказал ему, что она «списана» с одной из вещей Джерри Ли Льюиса. Как и следовало ожидать, «Don't Pass Me By» была встречена с насмешкой. После того как Маккартни, дурачась, спел ее незамысловатый припев в прямом эфире, ведущий Saturday Club Брайан Мэтью окрестил Старра «ливерпульским Диланом Томасом».
Пускай его робкие композиторские потуги не получили должного отклика со стороны группы, а все его протесты и возражения не имели никакого эффекта, Ринго теперь чувствовал себя наравне с остальными битлами, ведь он получал столько же писем от поклонников; в своих пресс–релизах NEMS больше не приходилось писать о том, как здорово Старр играет в бильярд или покер. Ринго уже перестал быть самым новым человеком в группе: «The Beatles» наняли бывшего вышибалу из Cavern Мэлкольма «Большого Мэла» Эванса в помощь Аспинеллу, который уже не мог в одиночку справляться со всеми обязанностями и испытывал явные трудности, когда требовалось разрешить тактическую задачу, «как переместить операцию из пункта А в пункт Б». Оказавшись в пункте Б, он и Мэл вели переговоры с организаторами концерта, нанимали охрану, не подпускали к гримерке посторонних людей и отвечали за еду и напитки, сон и прочие аспекты жизнедеятельности ребят до и после того, как они выскакивали на сцену, оглушаемые душераздирающим визгом сотен поклонниц, который только усиливался, когда конферансье убедительно просил соблюдать тишину.
Во всех химических реакциях, которые протекали между четырьмя неразрывно связанными публичными персонами, Ринго был своего рода катализатором в «серой зоне», населенной мрачными клоунами и моралистами. Если журналисту удавалось попасть в закулисные покои «великолепной четверки», то он сразу же изображал на лице напыщенную улыбку, лишь только взглянув на раковину: на этикетке шампуня Yardley «Для мужчин» какой–то остряк не поленился дописать: «и для Ринго». На все насмешки по поводу больничных похождений, детства, проведенного в трущобах, и выдающихся школьных достижений жертва обычно отвечала невинной
улыбкой.
— Ринго не знает значения слова «страх», — шутил Джон, — да и любых других слов, состоящих более чем из четырех букв.
Абсолютно безобидным был и символический подарок, который Леннон преподнес Ринго, — грустный тряпичный пес в стеклянной упаковке.
— Мы никогда не бываем серьезными, — ухмылялся Пол, указывая на Ринго, — вы только посмотрите на него. Ну как тут мы можем быть серьезными?
Во время одного из шумных эфиров Saturday Club сам Старр отказался читать по шпаргалке, когда его попросили это сделать, ведь он «был единственным, кто ничего не сказал за время передачи». Вместо этого Ринго рассмеялся:
— Я не умею читать!
Люди часто не понимали, почему Леннон и Маккартни встревали каждый раз, когда Ринго должен был отвечать на вопрос журналиста, так же как не понимали они и шуток, отпущенных в его адрес. По всей видимости, Пол, Джон и Джордж решили во что бы то ни стало оградить единственного сына Элси от опасностей внешней среды, как будто бы они испытывали угрызения совести за снисходительное отношение к Ринго и за ту постыдную причину, по которой они обратились к барабанщику «The Hurricanes» в августе 1962 года. Когда группа в свободное время отправлялась в совместные поездки или ребята должны были располагаться по двое в гостиничных номерах, Ринго обычно был в паре с Полом, хотя «независимо от того, с кем я сплю в одном номере, я воспринимаю его как своего лучшего друга. Мы как братья. Я и тот, кто рядом со мной, всегда чертовски сближаемся».
Однажды ребята сделали глубокомысленное предположение, что Пит Бест, в отличие от своего преемника, не имел никакого таланта драматического актера, которое подтвердилось, когда тот, шагая туда–обратно между кучами фэнов, изображал из себя владельца салона–парикмахерской, что произвело ощутимый эффект на представителей The Mersey Sound, уполномоченных группой продюсеров шоу Tonight. В большинстве немузыкальных сценок, которые «The Beatles» разыгрывали под нескончаемые вопли поклонниц в течение шестнадцати дней подряд во время своего рождественского шоу на сцене лондонского кинотеатра «Астория», Ринго представал эдаким немым Харпо из братьев Маркс. Сезон был прерван лишь тогда, когда любезный Эпштейн арендовал самолет, чтобы ливерпульцы могли слетать к себе домой и отметить Рождество со своими семьями; лимузин доставил Ринго на его сонную улицу, где он тут же был окружен невесть откуда взявшейся толпой детишек, которым он улыбнулся и помахал рукой. Как только Старр зашел в свой дом, толпа исчезла так же внезапно, как и появилась.
В Ливерпуле по отношению к «The Beatles» испытывали смешанные чувства, хотя они вряд ли были виноваты в том, что не могли более играть в маленьких городских клубах. Тем не менее сцена Cavern, на которую когда–то выходили Джон, Пол, Джордж и Ринго, была распилена на мелкие кусочки, которые продали по пять шиллингов за штуку; желающих их купить было так много, что большинству из них кусочков даже не хватило. Первые автобусы с «битлопаломниками» прибыли в Ливерпуль в мае 1963 года, перед самым разгаром лета, когда в Mersey Beat появились обидные заявления.
«Те из нас, кто желал им успеха, теперь проклинают свалившуюся на них славу, — негодовал один автор, который якобы однажды сидел на ленче вместе с «великолепной четверкой», — ведь они теперь носа не кажут в Cavern! Какое предательство! А ведь они были простыми парнями, с которыми был знаком каждый из нас».
Другие группы, которых Mersey Beat окрестила «наши чертовы ливерпульцы», почитали за большую честь попасть в Empire или Odeon, где теперь яблоку негде было упасть от огромного количества «Роллс–Ройсов», которые развозили своих знаменитых владельцев по «местам битловской славы» — Лайонела Барта, Кена Додда, Чета Аткинса, Нэнси Спэйн — ну, скажем, на конвенцию фэн–клуба «The Searchers» в The Iron Door в январе 1964 года. Рядовые ливерпульцы не могли попасть и в The Mandolin, The Peppermint Lounge, The Sink и прочие клубы, которые, вместе с десятком бутиков, возникли как грибы после дождя в центре города.
