Наивно полагать, что Филаретом Никитичем можно было манипулировать, как марионеткой, когда подавляющее большинство сторонников Лжедмитрия были православными. Романов мог отказаться от предложенной ему роли и пострадать, подобно Феоктисту, Иосифу и множеству безвестных священнослужителей, не признавших власти Лжедмитрия II. Однако он пользовался, по крайней мере, видимыми почестями и властью, жил в роскоши и обменивался любезностями с Лжедмитрием: по словам Конрада Буссова, даже подарил ему «свой посох, в котором был восточный рубин ценою в бочку золота»[81].
Проще всего объяснить поведение Филарета хитроумным политическим расчетом, подобным тому, что двигал представителями многих знатных родов, служивших частью Шуйскому, частью Лжедмитрию, чтобы сохранить влияние своих фамилий при победе любой стороны. Принеся в жертву жителей Ростова, митрополит приобрёл ореол мученика, а служа в Тушине, мог рассчитывать на патриарший престол: такова примерно логика многих исследователей.
В картину легко добавить и более мрачные тона, припомнив заявление поляков в 1615 г., что Филарет-де сам хотел выбраться из Ростова в Тушино от тиранства Василия Шуйского (правда, с намерением не столько служить самозванцу, сколько добиваться избрания на московский престол Владислава)[82]. Действительно, отъезд Филарета в Ростов вскоре после воцарения Василия Ивановича весьма напоминает почётную ссылку, применявшуюся Шуйским к опасным людям при царском дворе.
Так высланы были из столицы на воеводства князья Г.П. Шаховской (в Иутивль) и В.М. Рубец-Мосальский (в Корелу), М.Г Салтыков (в Иван-город), А.И. Власьев (в Уфу), Б.Я. Бельский (в Казань) и др. Обращает па себя внимание, ч то незадолго до захвата Филарета в Ростове его зять Иван Иванович Годунов (муж княжны Ирины Никитичны Романовой), получив указ отправляться из Владимира в Нижний Новгород, не подчинился Шуйскому и привел владимирцев к присяге Лжедмитрию И, хотя первоначально горожане собирались отбиваться от отрядов самозванца[83].
Поверив полякам, что Филарет, вслед за своим зя тем и многими другими обиженными Шуйским представителями знати, хотел вырваться из-под власти царя Василия, мы должны были бы, по логике вещей, обвинить митрополита Ростовского в отвратительном злодеянии: принесении жизней и имущества паствы в жертву собственным политическим амбициям. Такая обвинительная спекуляция строится легко. Ростовчане, как и владимирцы, не желали покоряться самозванцу. К тому же ростовский воевода Третьяк Сентов, в отличие от И.И. Годунова, твёрдо стоял за Шуйского. Убеждать паству изменить царю Василию было опасно, тогда как тайные действия приносили дополнительный приз: ореол мученика, позволяющий при необходимости с честью вернуться в Москву, в лагерь сторонников Шуйского.
Скороустремительное нападение сторонников Лжедмитрня на Ростов уже объяснялось в литературе желанием тушинцев заиметь в своем лагере столь значительную персону, как Филарет, и противопоставить своего «патриарха» верному Шуйскому Гермогену. Остаётся приписать самому Филарету намерение попасть в «плен», чтобы объяснить злоковарными планами Романова удержание им ростовчан от бегства в Ярославль и очернить его память обвинением в пролитии невинной крови и коварной измене.
Картина эта нам интересна с точки зрения демонстрации возможностей логических построений в истории, стройных по форме, но ошибочных по существу. Такие схемы обычно отличаются от прозы подлинной истории тем, что не учитывают отдельные факты, которые и становятся камнем преткновения. Если схема строится на основе предполагаемого мотива героя (в данном случае Филарета), то, как правило, мотивы других действующих лиц не анализируются. А зачем, к примеру, сторонникам Лжедмитрия нужно было шумное и кровавое пленение Филарета в храме, если они заранее планировали «освятить» свои деяния его авторитетом?!
«Претыкаются» красивые схемы и на хронологических несоответствиях. По источнику — сообщению поляков в 1615 г. — Филарет направился в Тушино с целью добиваться избрания на престол Владислава. Но кандидатура польского королевича всплыла только через год после пленения Ростовского митрополита. Очевидно, сами поляки осмысливали мотивы Филарета в ретроспекции, исходя из его последующих действий.
Чтобы дать собственную оценку мотивов исторического героя с претензией на оригинальность и модную «обличительность», историкам необходимо свято соблюдать главное правило. Ни в коем случае нельзя учитывать оценку, данную герою и его деяниям современным им нравственным авторитетом! Эта оценка, чрезвычайно важная для участников исторических событий, страшно мешает историкам, любящим исключительно себя, выступать в роли Высшего судии.
В биографии Филарета авторитетнейшим источником являются две грамоты патриарха Гермогена от февраля 1609 г., в которых архипастырь полностью оправдывает поведение Романова. Более того, ставит его в пример. Грамоты были написаны в обстоятельствах чрезвычайных. Государство рушилось, духовенство бесстыдно служило самозванцу, дворянство воевало за него, горожане снабжали деньгами, селяне — припасами. В довершение бедствий взбунтовались московские воины во главе с Григорием Сумбуловым, князем Романом Гагариным и Тимофеем Грязным. На Масленице в субботу 17 февраля 1609 г. толпа уставших от братоубийственной войны дворян ворвалась во дворец, требуя от бояр «переменить царя Василия». «Бояре им отказали и побежали из Кремля по своим дворам». Тогда дворяне нашли в Успенском соборе патриарха Гермогена и вывели его на Лобное место, крича, что царь «убивает и топит братьев наших дворян, и детей боярских, и жён и детей их втайне, и таких побитых с две тысячи!»
— Как это могло бы от нас утаиться? — удивился патриарх. — Когда и кого именно погубили таким образом?
— И теперь повели многих наших братьев топить, потому мы и восстали! — кричали Дворяне.
— Кого именно повели топить? — спросил Гермоген.
— Послали мы их ворочать — ужо сами их увидите!
— Князя Шуйского, — начали тем временем бунтовщики читать свою загодя написанную грамоту, — одной Москвой выбрали на царство, а иные города того не ведают. И князь Василий Шуйский нам на царстве нелюб, из-за него кровь льётся и земля не умирится. Надо нам выбрать на его место иного царя!
— Дотоле, — ответствовал патриарх, озвучивая официальную позицию, — Москве ни Новгород, ни Казань, ни Астрахань, ни Псков и ни которые города не указывали, а указывала Москва всем городам. А государь царь и великий князь Василий Иванович избран и поставлен Богом, и всем духовенством, московскими боярами и вами, дворянами, и всякими всех чинов всеми православными христианами. Да и из всех городов на его царском избрании и поставлении были в те поры люди многие. И крест ему государю целовала вся земля…
