Лаго переправил и эту записку Богомольцу как свидетельство добросовестной работы Вольнова и сохраняющихся у него возможностей получения конфиденциальных сведений из советских источников. Это бьшо важно и для Богомольца: ему Гибсон много раз повторял, что в штаб-квартире ценится только информация из осведомленных кругов в Москве.
Когда Богомольца в конце 1931 года переводили в Берлин, его английские друзья сказали, что немецкая разведка осведомлена о его миссии и не станет ему мешать. Он бы так не сказал. Наверное, когда немцев информировали о том, что его сферой деятельности будет Россия, они ответили согласием. Но Богомолец чувствует, что находится под пристальным вниманием, даже чрезмерным.
Все его линии проходят через почту. Именно по почте он получает тайнописные сообщения, адресованные до востребования или на подставные адреса. В первом случае они — это можно сказать с полной уверенностью — перлюстрируются, а некоторые и проявляются (рецептура нехитрая, а случаи пропажи корреспонденции были). Во втором — скорее всего тоже прочитываются, если не все, то большая часть. И хотя содержатели почтовых ящиков клянутся, что об их негласных услугах «приличным господам» ни одна душа не знает, он этому совершенно не верит. Уже давно все донесли в полицию, иначе и быть не может: это Германия. Зачем им рисковать из-за каких-то подозрительных дел, к которым еще не известно как отнесутся власти. Лучше предупредить полицию и действовать по ее указанию. Самое неприятное то, что он ведь не может определить, кто из этих людей надежен (может быть и такое, в конце концов), а кто нет. Выходит, надо списывать всех или пренебречь фактом перлюстрации.
Вообще-то, если немцы читают его письма, то это неприятно, но, как говорится, не смертельно. Тревожит другое. Постепенно они соберут исчерпывающую информацию о его агентуре. Оправдывайся потом перед начальством. Ему, Богомольцу, очень не хочется, чтобы в один прекрасный день к нему пришли господа из абвера или того хуже — гестапо и показали свою осведомленность о его делах. Всем разведкам очень не нравятся вербовочные подходы к их работникам, Интеллидженс сервис не исключение. После этого все равно придется сворачивать работу. Во всяком случае, жить в ожидании неприятностей не хотелось бы.
Далее. Перед Богомольцем стоит задача пополнения агентурной сети. Но эмиграция в Германии десять раз просеяна. Ориентироваться на авантюристов типа Бая и Гуманского, с которыми якшается Беседовский, совершенно бесперспективно, да к тому же они наверняка уже «при деле». Несомненно, интересны немецкие специалисты, возвращающиеся после работы по контракту из Советского Союза. Из них удалось кое-что вытянуть по конкретным заводам, многие из которых интересуют СИС. Кроме того, от них можно получить дельные «наводки». В этом плане они с Гольцем кое-что предприняли.
Барона Гольца, офицера старой армии, Богомолец знал еще с Гражданской войны. Потом они вместе долго работали в Румынии. Это надежный, исполнительный человек, он ему доверяет, перетащил из Бухареста и сделал своим помощником. Теперь барон хорошо помогает ему, взял на себя работу с содержателями почтовых ящиков, готов выполнять любые поручения. А их всегда много: встретить — проводить людей, отправить — получить почту, понаблюдать за местом встречи и т.д. Гольц прекрасно владеет немецким, и это большое подспорье для Богомольца. Но та же тревога: не появится ли у немцев соблазн прибрать и его к рукам?
Дальнейшие размышления Богомольца о его житье-бытье в Германии и попытках вместе с Гольцем нащупать новые каналы получения разведывательной информации об СССР с использованием немецких специалистов привели к неутешительному выводу. Он чутьем профессионала почувствовал, что его стремление получать информацию по германо-советским отношениям в политической, военной и экономической сферах, — а на эти вопросы они неизбежно выходили, — пресекается невидимой рукой, проще говоря контрразведкой. Здесь и зарыта собака. Отношения с русскими — слишком чувствительная тема для Германии, и англичанам, по их разумению, нечего совать свой нос в эти дела. А если герр Богомолец этого не понимает, то пусть пеняет на себя. Он-то, Виктор Богомолец, уже все понял, но не распоряжался собой. Захотела штаб-квартира послать его в Прибалтику — и послала. Захотела, чтобы он работал в Берлине, он едет туда. Вообще, если говорить о сотрудничестве СИС с германскими службами, то получается какая-то странноватая картина. Немцы знают о его работе очень много, а он о них почти ничего.
У него уже появлялась однажды мысль, что поскольку каких-то определенных поручений по установлению контактов с местными службами в отличие, скажем, от его работы в Румынии и Польше он от Гибсона не получил, то не хотят ли англичане, чтобы он, Богомолец, «подставился» немцам. Внятно ему об этом никто не сказал, — может быть, ждут, как он поведет себя, если такое предложение ему поступит. Некорректная проверка? Ему лично скатываться на такую роль не хотелось бы. Надо как-то аккуратно довести до Гибсона его мнение о том, что Берлин в той политической и оперативной обстановке, которая складывалась в Германии, не очень-то подходит для организации разведывательной работы против СССР.
Оказалось, что Гибсон не так уж чужд этой мысли и сам уже, видимо, подумывает о выходе из сложившейся ситуации. Он обычно не любит заранее говорить о тех шагах, которые намеревается предпринять. Не считает нужным. Но в этом случае не стал скрывать от Богомольца, что намерен посоветоваться с Лондоном.
Если Богомольцу удастся выбраться из Берлина, то он оставит здесь Гольца. Приходится считаться с тем, что тому удается получать от немецких специалистов сведения, которые отвечают тематике долгосрочного задания СИС. Только за последние месяцы Гибсону отправлены сообщения с детальными производственными и техническими характеристиками таких советских предприятий, как «Пневматик», «Красный выборжец», «Красное Сормово», «Серп и молот», АМО, заводы Невский, Брянский, Коломенский вагоностроительный, Мытищинский тормозной, снарядный цех завода «Прометей», аэродром и полигон под Нижним Новгородом, Московский авиазавод № 1 и ряд других.
Экономические связи СССР с Германией очень интересовали англичан. Эти связи начали активно развиваться после подписания Рапалльского соглашения. Немцы оказались связанными по рукам в части развертывания своей военной промышленности ограничительными статьями Версальского договора. Советский Союз был заинтересован в технологическом сотрудничестве, поскольку Германия в сложившейся военно-политической обстановке была единственной страной в Европе, на которую можно было рассчитывать при решении задачи форсированного создания собственной современной оборонной промышленности.
