Альберт был искренне благодарен Виктории. Если поначалу его и подозревали в некоторой холодности по отношению к жене, теперь даже самые злостные сплетники не находили пищи для разговоров. Тем более что принц неизменно отзывался о своем супружестве почти восторженно. В одном из посланий к брату он писал: «Чем тяжелее и крепче цепи супружества, тем лучше. Супруги должны быть прикованы друг к другу, неразделимы и жить только друг для друга. Я хотел бы, чтобы ты приехал и полюбовался на нас – идеальная супружеская пара, соединенная любовью и согласием».
В начале декабря 1861 года случилось несчастье. Принц Альберт тяжело заболел. Поначалу Виктория надеялась, что он вскоре поправится, ей даже в голову не могло прийти, что ее «милый ангел», который прожил с ней рядом так долго, может умереть. Но в пять часов 14 декабря 1861 года это произошло. Теряя сознание, Альберт прошептал: «Моя дорогая жена…» Это были его последние слова.
Смерть Альберта оказалась настолько страшным ударом для Виктории, что она почти потеряла рассудок. Он был не только мужем, но и ее лучшим другом, советчиком, помощником во всех делах. Королева не представляла, как жить дальше… Но она сумела взять себя в руки и дала клятву посвятить остаток жизни памяти Альберта и воплотить в жизнь все то, что ему не удалось завершить. Вот отрывок из ее письма дяде: «Я твердо решила, бесповоротно решила, что все его пожелания, проекты, мысли будут для меня руководством к действию. И никакие человеческие законы не свернут меня с этого пути».
Она строго-настрого приказала слугам соблюдать точно такой же распорядок, какой сохранялся при жизни любимого мужа. Они должны были действовать так, будто их хозяин все еще жив: по утрам подавать ему кувшин с горячей водой для умывания, вечером класть на постель пижаму. В вазе на столе сменялись свежие цветы, часы заводились в одно и то же время… А безутешная Виктория отказывалась покидать Виндзорский замок. Ей был безразличен и ропот членов правительства, которые упрекали ее в пренебрежении к своим обязанностям, и попытки духовенства наставить ее на путь смирения. Нарядом королевы с момента смерти Альберта и до самой смерти стало черное платье. Ее затянувшийся траур вначале осуждали, позже к нему привыкли и воспринимали как должное. В память о любимом муже она приказала соорудить мавзолей в виндзорском парке. Чуть позже появились другие напоминания о покойном: Альберт-мемориал и концертный зал – Альберт-холл неподалеку от Музея Виктории и Альберта. Музей был основан еще при жизни принца-консорта.
В течение долгих месяцев королева Виктория находилась в тяжелейшей депрессии. За ней закрепилось прозвище Виндзорской вдовы. Она была шокирована, увидев его в сборнике стихов Редьярда Киплинга:
Кто не знает Вдовы из Виндзора,
Коронованной старой Вдовы?
Флот у ней на волне, миллионы в казне,
Грош из них получаете вы…
Но даже это не самое лестное прозвище не могло вырвать ее из той пропасти отчаяния, в которой она оказалась. Ее письма и дневниковые записи в разных выражениях повторяли одну и ту же мысль: «Мир померк для меня».
Пытаясь справиться со своим горем и увековечить память о любимом муже, Виктория написала книгу «Early life of the Prince Consort» (1867 г.). Позже увидели свет «Leaves from the journal of our life in the Highlands» (1868 г.), а в 1884 году – «More leaves from the journal of a life in the Highlands».
Поведение королевы после смерти супруга многие расценили как проявление слабости. Многие полагали, что она больше никогда не вернется к своим обязанностям и будет довольствоваться скромной ролью декоративной фигуры. Но они ошиблись. Королева победила в себе безутешную женщину.
Немалую роль в возвращении королевы к государственным делам сыграл Бенджамин Дизраэли. Несмотря на то что начало их знакомства было не слишком удачным и лишь невероятные усилия со стороны Дизраэли помогли ему преодолеть ее предвзятое отношение, он сумел сделать немало полезного для Британии. В те годы, когда он занимал пост премьер-министра (1868-й и 1874–1880 гг.), Британия приобрела контроль над Суэцким каналом, аннексировала ряд новых территорий, собрав под короной 40 стран – от Канады до Индии.
Дизраэли и королева были полностью единодушны в стремлении превратить Англию в самую могущественную державу в мире. Этой цели были подчинены все их усилия в области внешней политики. Королева предоставила ему самые широкие полномочия и неизменно поддерживала самые дерзкие начинания премьер-министра. Этот тандем оказался исключительно удачным, не зря историки называют его расцветом правления королевы Виктории.
Дизраэли восхищался королевой и стремился оправдать ее доверие. В 1875 году, когда между политиками Британии и Франции развернулась нешуточная борьба за Суэцкий канал, Виктория с нетерпением ожидала известий от Дизраэли. Запись в дневнике королевы от 14 ноября 1875 года буквально в двух словах объясняет, каким образом премьер-министру удалось обыграть своих политических противников: «Получила почту от господина Дизраэли с очень важными новостями о том, что правительство купило акции наместника Египта в Суэцком канале на четыре миллиона, что дает нам полный контроль над Индией и вообще ставит нас в очень безопасное положение! Потрясающая вещь. Это полностью заслуга господина Дизраэли». О предстоящей покупке Дизраэли сообщил королеве три или четыре дня назад. Тогда предложение казалось неоправданно смелым, однако Виктория не побоялась пойти на риск и поддержала его.
Следующий год оказался еще более удачным, чем предыдущий: в число заморских владений Британии входит Индия. Королева Виктория провозглашается «императрицей Индии» – титул, которым она гордилась, хотя никаких реальных привилегий он не давал. Дизраэлли стоило немалых усилий убедить парламент принять билль об этом провозглашении. За невероятные успехи на политическом поприще Виктория пожаловала своему советнику и другу графский титул.
С преемником Дизраэли, Уильямом Гладстоном, королева была в гораздо худших отношениях. Хотя Виктория и приняла его проект избирательной реформы, но к биллю «Хоум Рул» (речь шла о предоставлении самоуправления Ирландии) она не могла отнестись с одобрением: законопроект подрывал устои монархии. Впрочем, ей не пришлось бороться в одиночку. Билль вызвал настоящий взрыв негодования в палате общин, и Гладстон был вынужден уйти в отставку. Надо сказать, Гладстон и раньше сильно раздражал королеву, и не в последнюю очередь – своей манерой общения. Виктория негодовала: «Он говорит со мной, как будто я – общественное собрание». Очень многие члены правительства придерживались совершенно противоположного тона. Лесть, лесть и еще раз лесть – вот что ежедневно слышала королева. Нельзя сказать, что она оставалась равнодушной к ней. Однако сумела выработать некоторый душевный иммунитет к излишним восхвалениям. В конце концов, важно было не то, что думают о ней окружающие, а то, что она сама думает о них.
