Замечательные слова!
Серов увлеченно отдается новой работе, изучает теорию летного дела и тактику воздушных боев на новой, высшей основе после того, как имел уже теоретическую подготовку и в летных школах, и в командирской классной учебе. Командирские занятия обязательны, и Анатолий посещает их не только по обязанности. Он много читает, на занятия всегда приходит с чем-то своим свежими примерами, вопросами, предложениями по тактике и т. д. Он и его товарищи, опираясь на летный опыт, сами нередко ставят и решают новые учебно-тактические задачи.
Анатолий всячески внушал товарищам:
- Тактика воздушного боя будет по-настоящему решаться только в бою. Мы должны стать новаторами этой тактики. Вместе с военной хитростью, дерзостью и отвагой мы непременно должны воспитывать в себе осмотрительность, умение всегда первыми обнаружить и внезапным маневром атаковать врага.
Он уже достиг такого совершенства в летной практике, что учиться у него значило двигаться вперед, и опытные летчики стремились многое у него перенять. Хотя Анатолий признавался в переписке с друзьями, что у него в подчинении находится "народ все же старый и туговато приходится руководить", он нашел правильный тон в обращении с этим "старым" народом, возраст которого не превышал 27-28 лет, и отношения у него с отрядом установились дружеские, на правильной основе непрерывного роста в боевой подготовке и соблюдении военной дисциплины. Немало помогал в этом характер Анатолия, его умение поднять дух людей, заразительная веселость, остроумие, простота. Его считали самым веселым человеком и самым смелым среди смелых истребителей.
Только одно лето серовского командования отрядом принесло такие результаты, что было решено досрочно послать его в Москву. Вместе с группой кандидатов в академию, в том числе с Андреем Ефимовичем Сидоровым, он держал экзамен и поступил в академию Жуковского в том же 1935 году.
Тогда только что были введены новые звания. Серову было присвоено звание старшего лейтенанта.
В академии Анатолий учился успешно, в особенности по специальным предметам. И так же, как и раньше, особенно углублялся в развитие боевой тактики - здесь его инициатива была неисчерпаемой. Лучшие педагоги академии с интересом следили за его учебой.
Но одно обстоятельство его угнетало и делало для него пребывание в академии непереносимым. Летной практики слушатели академии почти не имели. Если и приходилось полетать, то в качестве пассажиров.
- Пять лет не держаться за ручку управления!.. Да как же я смогу прожить столько годов без самолета, когда я и отпуск в один-два месяца не довожу до конца. Разве можно истребителю без ежедневной тренировки или соколу, орлу, простому воробью, наконец, без полета? Подержаться за ручку разрешают изредка, вроде как по праздникам. Этак весь опыт растеряешь, забудешь и то, что знал. И получится из меня стратег вроде воздушного милиционера - показывай жезлом, кому направо, кому налево. А мою машину будет вести шеф-пилот. Очень приятно сидеть у него за спиной, как у бабушки за печкой.
Сидоров спорил с ним.
- Командир соединения руководит боевыми операциями большого масштаба. От его умения руководить будут зависеть результаты крупных сражений.
- Да, да, конечно! А как вспомню свою "двойку", сердце и защемит. Кто-то там пилотирует на ней? Еще попадется какому-нибудь грабарю, не дай бог!
- Одно дело драться один на один с противником, другое - разбить их целое скопище над нашей землей. Эту задачу вы не сумеете успешно решить, ведя в бой только свой самолет или даже командуя звеном, отрядом.
- Вы, Андрей Ефимович, профессор своего дела и, как всегда, ужасно правы. Но про себя я знаю: для меня настало время, когда теория проверяется практикой и практика обогащается теорией. В воздухе я чувствую себя, если хотите, профессором своего дела и могу пригласить на выучку любого из наших преподавателей. Я, Андрей, не умаляю значения нашей учебы и тысячу раз благодарю командование за то, что меня прислали сюда поучиться и в то же время убедиться в том, что я вам говорю. Я не могу не летать. Без полетов я - как рыба без воды. Умираю. Веришь?
Бывало, схватит Андрея за плечи и таким горячим взглядом вопьется в него, что тот разводит руками.
Анатолий приходил к слушателям инженерного факультета, подолгу говорил с ними о новых конструкциях самолетов, прочитывал их дипломные работы. Вне академии искал знакомства с летчиками Московского военного округа, расспрашивал о новых машинах, о скоростных истребителях, об испытаниях новых машин.
Еще в летной школе, когда Серов впервые познакомился с "авро" и потом сделал первые полеты на "У-2" и на "Р-5", конструкция летательного аппарата привлекала его глубокий интерес. Так было и на Дальнем Востоке, где он одним из первых опробовал "И-5". Командование отбирало лучших летчиков для испытания новых машин, и Серов был первым среди них. Он не успокаивался, пока не получал разрешения слетать. Вылететь впервые на новой машине было для него огромным удовольствием. В полете он знакомился с самолетом, изучал его "характер", добивался такой же свободы в полете на этой, как и на давно знакомой машине. Это ведь тоже было ощущением победы.
Он стал добиваться разрешения либо перевестись в летную строевую часть, либо назначения испытателем Военно-Воздушных Сил. Через некоторое время, после ряда настойчивых рапортов, его просьба была удовлетворена. Он был назначен командиром отряда летчиков-испытателей.
* * *
Серов проверял новые машины, особенности конструкций, летные и боевые их данные, вооружение. На новых машинах его летчики так же ходили строем, вели учебный воздушный бой, стрельбу по конусам и по земным целям, производили пилотаж.
Самолет необходимо испытывать на различных скоростных режимах. Учась у Чкалова, Серов выписывал многие фигуры не только на больших скоростях и на большой высоте, но и на малых скоростях и малой высоте, что значительно трудней. "Разоблачить еще одну ее тайну" хотел он всегда, как Валерий Павлович. Серов отдавал полету свое горячее, беспокойное сердце, любил дерзать. Он не раз повторял чкаловские слова, что летчик, не умеющий дерзать, еще не летчик. Работая с конструкторами, которые прислушивались к его советам, он вместе с ними добивался наибольшей огненосной и маневренной силы самолетов.
- Истребительный самолет должен быть увертливым и стремительным, как ласточка, - говорил Серов. - Мы немало достигли в этом, но это еще не предел! Может быть, требуется совершенно новая конструкция, с изменением основного ее принципа, чтобы этот предел перешагнуть.
Авиаконструкторы угадывали в Серове новатора чкаловского типа, то есть не только исследователя, но главным образом, воздушного бойца, стремящегося иметь в своих руках совершенную и современнейшую технику и практически ею овладеть.
