Он был настоящим большим певцом с потрясающим чувством слова и певцом с фантастическим диапазоном голоса. Об этом почему-то мало кто говорит, а ведь у него было две с половиной октавы, это хорошо видно по песне «Гамаюн». Никто из бардов таким свойством не обладал, у них голоса коротенькие. Да что барды! Мало кто из нынешних звезд может похвастаться подобным диапазоном… А Володя был исключительно одарен, у него к тому же на таком огромном диапазоне нет ни одного «шва» – перехода от регистра к регистру. Я, композитор, не понимаю, как можно так петь! Даже у больших мастеров эти «швы» слышны, а у него голос был цельный, как сплав».
Две с половиной октавы… Кто это измерял? Сам Высоцкий понимал и не скрывал, что голос его далеко не совершенен. Для миллионов слушателей главным было то, что его голос обладал необыкновенной силой притяжения, неким магнетизмом. И редкостный хриплый и глухой тембр его баритона, и, самое главное, богатейший набор разнообразных интонаций, великолепное владение тончайшими оттенками модуляции голоса, мастерское умение регулировать его силу и напряжение в зависимости от содержания – все это формировало впечатление от пропетой им песни. Для миллионов этот голос уже давно звучит не снаружи, а внутри…
Как странно: схоронено сердце,
а голос в живых остается,
не может ни сгинуть, ни деться —
хрипит, задыхается, рвется.
Как будто душа отлетела
из тела без покаянья
и странствует осиротело
Сквозь время и сквозь расстоянье,
не зная запретов, пристанищ…
Но Голос – не дух бестелесный —
насмешник, глашатай, товарищ,
сердца обжигающий песней.
Сквозь спазмы и горести мира,
живя, улыбаясь, тоскуя,
идет он в сердца и квартиры
и в цепкую память людскую.
Несет он, судьбе неподвластен,
в кассетах, как в нервах, длиннющих
ушедших бессмертные страсти,
молчанье и крики живущих.
Какая лавинная сила
звучит, как набат, над землею,
взрываясь, подобно тротилу,
под каждой душой ледяною,
под жизнью древесной и плотской
того, кто в быту закопался!
Несчастье, что умер Высоцкий,
но счастье, что Голос остался!
Никита Богословский: «Никто, как он, не пел. Тембр, его манера исполнения просто влезали людям в душу. И это было вполне закономерно и в кругах высокой интеллигенции, и среди простых рабочих. Я считаю это искусством, несмотря на невероятную простоту – искусством высоким!»
Тихон Хренников: «Я не был с Высоцким знаком и очень сожалею об этом, потому что это был разнообразно талантливейший человек. А разнообразие таланта всегда подкупает. Был бы он сейчас популярен? Талантливые люди всегда популярны. Раньше он пел на одни темы, сейчас у него была бы, видимо, иная тематика, но делал бы он это не менее талантливо».
В 1982 году Микаэл Таривердиев побывал в Париже, где впервые прозвучал на публике вокальный цикл на стихи А. Вознесенского в сочетании с камерной музыкой под названием «Запомни этот мир». Обращаясь к зрителям, композитор сказал:
– Я попытался отдать дань Высоцкому. В этом вокальном цикле я попытался соединить камерную музыку с ритмами и элементами, свойственными песне. Я люблю этот жанр… Высоцкого я бы назвал бардом. Это понятие в какой-то степени эквивалентно принятому у вас понятию автора-композитора-исполнителя, не имеющего профессиональной подготовки. Эта традиция, корни которой уходят в века, популярна в Советском Союзе. Барду неважно отсутствие заказов и заработка, если его везде зовут и всюду приглашают. Он остается свободным.
Есть еще одна особенность, которую я хотел бы подчеркнуть. Высоцкий сам исполнял свои песни хрипловатым голосом, аккомпанируя себе на гитаре. Те же песни, исполненные певцами-профессионалами, теряют, на мой взгляд, все очарование. Мне трудно объяснить, почему это происходит, но, даже когда Высоцкий поет с оркестром (это, к сожалению, записи на пластинках), теряется его сочность. Оркестр ничего не добавляет, наоборот – некоторые качества исчезают.
Обычно говорят, что поэты не умирают, их песни помогают каждому из нас стать лучше. Для этого они жили и продолжают жить после смерти. С Высоцким дело обстоит именно так».
Александр Тельников: «В музыкальном плане Высоцкий как бы работал «под примитив». Ему очень ловко удавалось обмануть слушателей, заставив их поверить в «грубую, мужественную и честную песню». На самом деле его мелодии нетривиальны, сложны и при этом целостны. Достаточно сравнить их со всем остальным, что делалось в этом жанре. В его мелодиях присутствуют длинные, сложные фразы, мелодические ходы на огромные интервалы (по крайней мере, огромные для певческого голоса в этом жанре), скачки на октаву и более. В них почти всегда содержится кульминационное развитие, достигаемое не только интонационными изменениями (тоже часто виртуозными), но именно мелодическими изменениями: переходом мелодии в другой голосовой регистр, расширением интервалов, обострением ритмических соотношений. Например, один из его ритмических приемов: удлинение длинных нот и укорачивание коротких во время кульминации. Он довольно изобретательно и продуманно варьирует мелодии при повторении, причем часто по-разному на разных записях, но всегда логично с точки зрения драматургии. При традиционной простоте его гармонии ему часто удается найти выразительные мелодические решения там, где их человеческое ухо привыкло не ожидать. Все эти методы удивительно гармонично укладываются в его драматургию и удивительно целостно выдержаны на протяжении всей его дискографии, от ранней до поздней».
Юрий Башмет: «…и лишь в последнее время я начал вслушиваться в слова и понимать, о чем поет, например, Высоцкий. Я уверен, что он гений. В юности мы играли песни The Beatles и думали про Высоцкого: «Ну что за ужас – три аккорда и хриплый голос?» А позже стало понятно, что возник жанр – городской романс. Это гениально подхватил Альфред Шнитке. Он уловил атмосферу этого городского романса. Подняться на высоту искренности, ощущения и понимания времени еще никто не сумел так, как Высоцкий. Во всем, что он делал, звучало одно: “Ребята, будьте людьми, у вас есть душа”».
Георгий Гречко: «Владимир Семенович говорил, что мало знает нашу профессию. Но у него уже была «Поэма о космонавте»: с тонкими психологическими ощущениями, точными деталями и образами. Ее удалось обнародовать лишь летом 1987 года. Конечно, важно, что она увидела свет. Но ведь мощный гуманистический заряд, который несет поэма, был нужен значительно раньше. В те самые 70-е годы. Но тогда, с одной стороны, у него было всенародное признание, с другой – ни тиражей пластинок, ни книг. Кому-то казалось, что многие его песни чересчур критичны, с «душком», подтекстом. Его критика не была злорадной, даже если он что-то высмеивал, она всегда была через боль его собственного сердца. Он не стоял в стороне и не зубоскалил. Он был в гуще людей, страдал сам и понимал страдания других. И героем его песен был не «блатняга», не отрицательный тип, как иногда пытались представить, а человек, остававшийся человеком в самых критических обстоятельствах. Всегда честным, мужественным, настоящим гражданином. Мужчине необходима трудная профессия. Но в застойные годы произошла переоценка ценностей. У многих они сменились. В творчестве Высоцкого ценности не упали в цене. Его положительные герои, которых он любит и которых он хорошо чувствует, – летчики, подводники, солдаты Родины.
