В конце 1935 года Бёрджесс поступил на работу в Британскую радиовещательную корпорацию — ту самую легендарную Би-би-си, что впоследствии так хорошо узнали в СССР… Для работы на радио выпускник Кембриджа имел все необходимые качества: кроме высокого уровня образованности и широчайшего кругозора, он отличался коммуникабельностью, умением устанавливать знакомства и связи в различных кругах общества — в том числе и в самых высоких, к которым он и сам принадлежал по своему происхождению. Как известно, наличие подобных навыков и личных качеств очень ценно не только для журналиста, но для и разведчика. На радио Бёрджесс в основном занимался вопросами внутренней политики, вел ставшую вскоре популярной программу «Неделя в Вестминстере». Совсем не случайно в его передачах все чаще появлялись люди, которые у нас именуются «выходцами из спецслужб», или даже имевшие к таковым непосредственное отношение в то время. Можно понять, что журналистская работа давала Гаю большие возможности и для сбора информации, и для поддержания контактов со своими связниками из Центра.
В соответствии с общительным характером Бёрджесса, его широкими и разнообразными связями и, как отметил Дейч в его психологическом портрете, удивительной способностью «легко завязывать знакомства» Гаю была определена роль «наводчика и вербовщика». Можно сказать, что в разведке она наиболее трудная и опасная — всего один «подход» не к тому, так назовем это, человеку был чреват «расшифровкой» со всеми непредсказуемыми, но весьма печальными последствиями. В общем, работа на грани опасности, постоянный риск…
Для авантюрных наклонностей Бёрджесса — это то, что надо. Как было признано, он был буквально создан для такой работы, о чем и сам потом нередко говорил, — но по вполне понятной причине не стану называть никаких неизвестных читателю цифр или имен. Просто еще раз повторю, что знающие люди относятся к термину «Кембриджская пятерка» с определенным сарказмом.
Конечно, идея руководителей лондонской резидентуры о вербовке «перспективных» студентов Кембриджа и Оксфорда нашла у Бёрджесса не только полное понимание, но и горячую поддержку, так что Гай сразу же стал «продвигать» ее в двух направлениях: в теоретическом и практическом.
Как теоретик, он даже подготовил соответствующий доклад для Иностранного отдела НКВД.
«Организация работы среди университетского студенчества, — писал Бёрджесс в этом своем меморандуме, — имеет величайшее значение, поскольку через нее мы могли бы управлять регулярным потоком людей, идущих на государственную службу, которых можно было вербовать до того, как они сделаются слишком выдающимися, и устраивать их на безопасные места той или иной отрасли службы».
Как практик, Бёрджесс сразу же оценил своё ближайшее окружение на предмет дальнейшего использования. Конечно, искать рядом всегда проще, но не будем забывать, что Гай учился в одном из двух наиболее престижных учебных заведений Великобритании и что вокруг этого «блестящего студента» всегда группировались наиболее интересные и, соответственно, во всех отношениях перспективные люди. Он ведь так и указывал в своем докладе, что вести там работу должен «кто-нибудь, имеющий близкую связь со студентами».
Не удивительно, что первым объектом его интереса стал Энтони Блант — ближайший друг Бёрджесса, с кем, кстати, он вместе ездил в СССР, рафинированный аристократ, который в то время уже преподавал историю искусств в alma mater — в том же Тринити-колледже. В ноябре 1937 года Гай познакомил его с Арнольдом Дейчем. Взаимопонимание было найдено, и, соответственно, все вопросы успешно решены: Бланту отводилась такая же роль, как и Бёрджессу — искать «пополнение». Было условлено, что «Тони» будет осуществлять связь с «Отто» (он же — «Стефан») через Гая.
Общался Гай Бёрджесс и с Джоном Кернкроссом, человеком совершенно иного склада и происхождения, упрямо шагавшим вверх по социальной лестнице молчуном — даже считать их отношения товарищескими можно было только с определенной натяжкой. Но в том, что Кернкросс стал пятым в «Кембриджской пятерке», есть немалая заслуга Гая, как и Энтони Бланта.
Оценивая работу разведки, полезно знать, что думает по этому поводу противник. Высокопоставленный сотрудник ЦРУ Дэвид Мёрфи, возглавлявший в 1960-е годы «советский отдел» этой «конторы», называл вербовку и, так сказать, совершенствование в 1930-е годы «Кембриджской пятерки» «шедевром разведывательных операций». Приезжавший в Россию в 1990-х годах Мёрфи был откровенен с журналистами.
— Их интеллект и оперативный потенциал постов, который занимали эти агенты, был сногсшибательным! — признался он.
Однако, по мнению нашего бывшего «главного противника», Гай Бёрджесс, который первоначально использовался как талантливый наводчик и вербовщик, в критические месяцы, предшествовавшие 22 июня 1941 года, сделал очень мало ценного…
Но это не удивительно, ведь всё и получалось так, как было задумано лондонской резидентурой. Выступления Бёрджесса в эфире, его контакты со многими «нужными людьми» привлекли к нему внимание британской разведки — и он вызвал интерес как потенциальный сотрудник. В общем, подготовленная Москвой «подстава» получилась: в 1938 году, первым из всей «пятерки», Гай был принят на работу в СИС — в качестве агента, с испытательным сроком. Вскоре Бёрджессу было определено постоянное место в секретной разведывательно-диверсионной службе британской разведки — так называемой секции «Д» (диверсии). Пожалуй, точнее было бы назвать это подразделение секцией «активных мероприятий»: основными его задачами было осуществление дезинформации и проведение мероприятий с целью определенного воздействия на различные политические события. Но можно предположить, что при тогдашнем раскладе политических сил, в канун начала Второй мировой войны, секреты этой секции не слишком волновали Москву, ибо основные усилия ее были направлены отнюдь не против СССР Впрочем, Бёрджессу еще повезло: изначально его хотели направить под дипломатическим прикрытием в английское посольство в Москве — но это решение отменилось в то время, когда Гай уже был в дороге к месту назначения. Затем его пытались «сосватать» на работу в «антикоммунистическую секцию» Интеллидженс сервис — то есть фактически внедрить провокатором в ряды английской компартии. Сразу по нескольким различным причинам подобная «роль» не подходила ни Москве, ни ему самому. Однако напрямую отказываться от предложенной работы Бёрджессу было нельзя. И тут вдруг свою положительную роль с ы фал а ахиллесова пята Гая — его недавнее членство в компартии. Бёрджесс осторожно выразил руководству сомнение в том, что человек, который вышел из компартии, а затем возвращается туда вновь, вряд ли будет пользоваться доверием своих товарищей.
