Едва прибыв в Антиохию, Иуда и Сила, несмотря на то, что они являлись официальными посланниками церкви, без колебаний примкнули к лагерю христианизированных язычников. Они «…преподали наставления братиям и утвердили их» (Деян 15:32). Иуда через месяц вернулся в Иерусалим, а Сила остался в Антиохии. Неожиданно пришло известие о том, что и сам Петр направляется в Антиохию. С какой же целью? Новость наверняка взволновала христианскую общину. Лишь очень немногие из горожан встречались с главой апостолов, а может, таких и вообще не было, но авторитет Петра — ученика самого Иисуса Христа — был огромен. Очевидец смерти и свидетель воскресения Сына Божьего — это повергало людей в трепет.
Довольно долгое пребывание Петра в Антиохии подтверждается местными преданиями. В трех километрах от центра города, в направлении сирийской границы, есть грот, в котором сохранились следы присутствия христиан древности. Его именуют Гротом Святого Петра.
Прибытие бывшего рыбака с Тивериадского озера вызвало у новообращенных восторг и благоговение. Христиане постарались понять, кого поддерживает Петр. Сторонники Павла не скрывали радости, когда увидели, что Петр охотно разделил трапезу с язычниками. Надо понимать, что в его поведении как главы церкви ничего случайного не было.
Вот первый из тех эпизодов, которые называют «встречи за столом». Надо понимать, что речь идет о столах, за которые садились в память о последней трапезе Иисуса. Верующие собирались за столом, не только чтобы вкушать пищу, но и чтобы молиться. Вспомним, что совместное принятие пищи явилось одним из первых правил христианской общины Иерусалима; речь идет о евхаристии — причащении, где хлеб и вино символизируют особую связь между людьми и Спасителем.
Но так ли все было благостно в общине христиан Антиохии? Вряд ли. В иерусалимской церкви, с подачи Иакова, сочли, что Петр сделал слишком много; к нему отправили новых посланцев, миссию которых можно определить словами Пьера-Антуана Бернхайма: «Некоторые язычники признали Яхве и его Мессию, но от этого они не стали полноправными членами народа Божьего… Иудеи, признавшие Иисуса, те, кто составляет истинный Израиль, продолжали соблюдать некоторую обособленность в ритуалах с этими бывшими язычниками».
Едва новые посланцы прибыли в Антиохию, Петр заколебался. Обратимся к посланиям Павла: «…я лично противостал ему, потому что он подвергался нареканию. Ибо, до прибытия некоторых от Иакова, ел вместе с язычниками; а когда те пришли, стал таиться и устраняться, опасаясь обрезанных» (Гал 2:11–12). Не удивительно, что Павел был задет за живое. Но нельзя заподозрить в робости Петра, познавшего ради Христа и заточение, и бичевание и принявшего мученичество во имя веры Христовой. Павел в сердцах, возможно, и готов был намекнуть на троекратное пение петуха и троекратное отречение от Учителя. Однако это лишь мое предположение.
Драма, переживаемая Павлом, заключалась в том, что некоторые из его соратников под впечатлением поступков Петра последовали примеру первого из апостолов. Среди них оказался и дорогой Павлу Варнава, спутник и брат. В глазах Павла это было худшее из того, что могло произойти. Чувствуется, что Павел близок к отчаянию. «…Даже Варнава, — восклицает он, — был увлечен их лицемерием» (Деян 2:13). Бури эмоций сотрясали антиохийскую общину. Случилось так, что Петр и Павел столкнулись лицом к лицу. Можно представить, как они стояли друг против друга — один в смущении, а второй кипя яростью: «…сказал Петру при всех: если ты, будучи Иудеем, живешь по-язычески, а не по-иудейски, то для чего язычников принуждаешь жить по-иудейски? Мы по природе Иудеи, а не из язычников грешники» (Гал 2:14–15).
Павел выступил против Петра — кто бы мог подумать, что такое случится. Выпрямившись во весь свой малый рост, уверенный в своей правоте, Павел дал урок тому, кого все признавали оплотом церкви: «…однако же, узнав, что человек оправдывается не делами закона, а только верою в Иисуса Христа, и мы уверовали во Христа Иисуса, чтобы оправдаться верою во Христа, а не делами закона; ибо делами закона не оправдается никакая плоть. Если же, ища оправдания во Христе, мы и сами оказались грешниками, то неужели Христос есть служитель греха? Никак. Ибо если я снова созидаю, что разрушил, то сам себя делаю преступником. Законом я умер для закона, чтобы жить для Бога. Я сораспялся Христу, и уже не я живу, но живет во мне Христос. А что ныне живу во плоти, то живу верою в Сына Божия, возлюбившего меня и предавшего Себя за меня. Не отвергаю благодати Божией; а если законом оправдание, то Христос напрасно умер» (Гал 2:16–21).
Какая диалектика! И как же она обогатится в Послании к римлянам — этом идейном завещании Павла. После столкновения с Петром позиции Павла в Антиохии ослабли. Противостояние затронуло всю церковь: она оказалась буквально разделенной. На церковных собраниях теперь встречались иудеи, выступающие за следование закону Моисееву, и обращенные язычники, обрезанные и необрезанные. Эллинисты же, прежние сторонники Стефана, хотя и продолжали считать себя иудеями, все более отклонялись от Торы, все более сомнительной казалась им возможность обращения всех евреев.
Павел же не сдавался. В Послании к римлянам он со всей силой убеждения повторяет, что у иудеев и язычников один Господь и что Бог никогда не отвергал Израиль. Более того, новообращенные никогда не должны забывать, что они были бы ничем, если Бог через Авраама не избрал бы народ Израиля. Отсюда знаменитое сравнение с корнями и ветвями маслины: «…и если корень свят, то и ветви. Если же некоторые из ветвей отломились, а ты, дикая маслина, привился на место их и стал общником корня и сока маслины, то не превозносись перед ветвями. Если же превозносишься, то вспомни, что не ты корень держишь, но корень тебя» (Рим 11:16–18). Вывод ne varietur — иным быть не может: христианство есть ответвление иудаизма. Что вполне очевидно.
Как мог чувствовать себя Павел, оказавшись втянутым в конфликты, которые в сопоставлении с тем, что снизошло на него по дороге в Дамаск, казались ему ничтожными? Он ощущал себя несчастным. Чтобы избавиться от этого чувства и снова начать делать дело — исполнять назначенную Богом миссию, Павел отправляется в те церкви, которые он создал. Горит желанием узнать, что с ними стало.
Отправятся ли Павел и Варнава, как прежде, вместе? Несмотря на «дезертирство» друга, Павел попробовал к нему обратиться, но Варнава уклонился. Может, как считают некоторые, Варнава хотел взять с собой Марка, а Павел, будучи не из тех, кто легко забывает, отверг юношу. Я склонен считать, что Павел, обиженный на Варнаву, высказал претензии другу — это нам известно, — а Варнава не стерпел его горячности. Их дружба умерла. Варнава возвратился на Кипр вместе с Марком.
