Отправятся ли Павел и Варнава, как прежде, вместе? Несмотря на «дезертирство» друга, Павел попробовал к нему обратиться, но Варнава уклонился. Может, как считают некоторые, Варнава хотел взять с собой Марка, а Павел, будучи не из тех, кто легко забывает, отверг юношу. Я склонен считать, что Павел, обиженный на Варнаву, высказал претензии другу — это нам известно, — а Варнава не стерпел его горячности. Их дружба умерла. Варнава возвратился на Кипр вместе с Марком.
Одному отправляться в путь было немыслимо. Павел взял себе в спутники Силу, иудея из Палестины, того самого, кто принес христианам Антиохии весть о решениях иерусалимского собрания. Сказать, что они стали соратниками, — значит сказать слишком мало: Сила был предан Павлу душой и телом. Как и Павел, Сила был римским гражданином и даже принял имя Сильван, что означает «Лесной».
На этот раз Павел предпочел сухопутный маршрут, от которого они некогда отказались с Варнавой, возвращаясь из первого путешествия, поскольку зимой Тавр был непроходим. Как сообщается в Деяниях, Павел «проходил Сирию и Киликию, утверждая церкви» (Деян 15:41). В Сирии христианские общины были уже многочисленны и процветали. Шагая на север, двое путников перешли поросшие лесом горные цепи Амана, именуемого сегодня Кызыл-Даг. Затем они вновь спустились к заливу Исса, омывающему равнину, где в 333 году до н. э. Александр Великий сокрушил царя персов Дария III. В тот день Восток открылся для эллинов.
Пройдя через Адану, рубеж, знакомый Павлу с молодых лет, они дошли до Тарса. Конечно, Павел и Сила должны были сделать там остановку. Двадцать семь лет назад юный Савл с дорожной торбой за плечами покинул родной дом ради Иерусалима. Тринадцать лет назад за ним пришел Варнава, чтобы отправиться вместе в Антиохию. Если родители были живы, им к этому времени перевалило за шестьдесят. Оставаться в Тарсе долго Павел и Сила не могли — долг звал их. Они пошли дальше вверх по течению Кидна, им предстояло перейти горы Тавра.
Эта дорога знакома и мне. Как и другие путешественники, я почувствовал разочарование, потому что эта горная цепь, о которой говорили как о труднодоступной — местами она действительно такова, — сегодня совсем не выглядит таковой. Может, это взгляд из окна машины? Дорога, по которой мы ехали, идет не через знаменитые Киликийские Ворота, это невозможно. Чтобы их увидеть, надо оставить машину и пойти пешком в глубь прохода между двумя отвесными стенами: их высота сто двадцать метров и всего лишь двадцать метров ширина. Становится понятным, почему слава о Киликийских Воротах шла по всему миру. На память приходят завоеватели всех времен — персы, греки Александра Македонского, римляне Цезаря, — проходя ущелье, зажатые каменными стенами, они, должно быть, ощущали страх и тайную тревогу и передали эти чувства грядущим поколениям.
Дорога все круче и круче. Пробираясь густым лесом, уставшие путники обращали внимание на окружающий пейзаж. А здесь пейзаж очень контрастен: скалистая бесплодная местность через сорок километров от Тарса преображается, появляется хвойный лес. На высоте 1268 метров над уровнем моря путешественники прошли последний перевал и выбрались на высокое плато: на несколько дней они оказались избавлены от подъемов и спусков. Пришлось ли им идти под проливным дождем, похожим на тот, что хлестал нам в стекла машины в апреле? Если они появились в этих местах ближе к лету, а это возможно, им довелось брести под палящим солнцем, что не лучше дождя. И в любое время года им пришлось бороться с ветром. Сражаясь с ним, сегодня турки высадили на плато тысячи молодых тополей.
Наконец Павел стал узнавать местность: они прибыли в Дервию. Конечно, Павел не мог не рассказать Силе, в каком жалком состоянии привезли его в этот город, как он здесь выздоравливал и сколько душ за время выздоровления обратил в христианство. Когда Павел и Сила появились на улицах, Павла узнали: сбежались люди, окружили путников. Десяток домов распахнул перед ними двери. Павел был счастлив, обнаружив, что духовно христианская община почти не пострадала. Душеспасительные беседы, чтение проповедей, общий пост. Миссионеры покинули Дервию, лишь почувствовав, что стараниями Павла эти христиане держатся пути истинного.
В стране галатов, точное место мы не знаем, болезнь приковала Павла к постели. Он чувствовал себя так, будто его поразила молния. Вспоминая позднее этот печальный эпизод, он устрашится того, в каком виде вынужден был предстать перед своими последователями: «Но вы не презрели искушения моего во плоти моей и не возгнушались им, а приняли меня, как Ангела Божия, как Христа Иисуса… Свидетельствую о вас, что, если бы возможно было, вы исторгли бы очи свои и отдали мне» (Гал 4:14–15).
Когда Павел говорит, что его состояние могло бы вызвать отвращение, вспомним: в те времена встреча с тяжело и явно больным человеком считалась дурным знаком. Такого человека старались избегать.
Сколько времени он проболел? Об этом Павел не пишет. Точно известно лишь то, что путь он вместе с Силой по выздоровлении продолжил.
В Листре все постарались забыть экзекуцию побивания камнями. Павел встретился с молодым Тимофеем: того не узнать, ему уже восемнадцать. Тимофей, как и раньше, оставался ревностным христианином и напомнил Павлу об обещании, данном три года назад. Павел расспросил о молодом человеке, о котором «свидетельствовали братия, находившиеся в Листре и Иконии» (Деян 16:2), и не нашел никаких оснований отказывать юноше. Тимофей почувствовал себя совершенно счастливым, но ему быстро пришлось спуститься с небес на землю: перед отъездом Павел счел своим долгом подвергнуть Тимофея обрезанию.
Обрезать Тимофея! Но почему? Откроем Деяния: «Его пожелал Павел взять с собою; и, взяв, обрезал его ради Иудеев, находившихся в тех местах; ибо все знали об отце его, что он был Еллин» (Деян 16:3). Но действительно ли вся причина только в этом? И я прошу у читателя разрешения обратиться — только единожды! — к самому Павлу:
— Что же, о великий человек, случилось с тобой в стране галатов? Ты столько времени боролся за то, чтобы язычники могли принять христианство, не подвергаясь обрезанию! Твою точку зрения приняли в Иерусалиме даже те иудеи, кто долго колебался. Тимофей, рожденный отцом греком и матерью еврейкой, уже был христианином во время твоего первого путешествия. Так стоило ли угождать иудеям, отступая от собственных взглядов? Аты отступил! Ты велик, Павел, и чем дальше мы следуем за тобой, тем больше тобой восхищаемся. Почему же ты разочаровываешь нас?
«Проходя же по городам, они предавали верным соблюдать определения, постановленные Апостолами и пресвитерами в Иерусалиме. И церкви утверждались верою и ежедневно увеличивались числом» (Деян 16:4–5).
