Наконец банки были опустошены.
«Ну, заправились? – спросил Сидоренко. – А теперь в нашем распоряжении, – он достал свои карманные часы и посмотрел на циферблат, – есть еще один час, за который можно вздремнуть. Так что давайте располагайтесь, а я посижу на броне и соберусь с мыслями. Через час будем выдвигаться на новый рубеж».
Вопросов больше не задавали. Мы с Иваном расстелили брезентик на дне боевого отделения и приткнулись друг к другу спинами. Улеглись. Последнее время часто приходилось спать урывками, и я почти сразу заснул. Проснулся от грохота разорвавшегося снаряда. Вскочил, стукнулся головой о противовес люльки, но на голове был надет шлемофон, так что удар был не так ощутим. Но это сразу привело меня в нормальное состояние, вроде бы и не спал. Высунулся из-за брони и увидел, как позади нас падали макушки двух срезанных снарядом деревьев. Несколько разрывов ухнуло еще позади нашей самоходки, но это было уже метров сто от нас.
«Что случилось?» – спросил я у командира, который стоял за левым бортом машины. «Не знаю, – ответил он, – какой-то неожиданный артналет. Возможно, засекли нас тут, но с их стороны им вряд ли нас увидать».
Скорее всего, знали, что высота эта пустой не будет, вот и обстреляли. Видимо, так и было, потому что обстрел прекратился так же неожиданно, как и начался. Иван так и не проснулся.
«Ну, раз встал, то оставайся наблюдателем, а я пойду пройдусь к командиру батареи».
По тому, как там возле сарая стояло пылевое облако, я понял, что туда тоже попадали снаряды. Я смотрел вслед уходящему Сидоренко и дивился его размашистой, раскачивающейся из стороны в сторону походке. Нет, его походку не спутаешь ни с кем. Узнаю из сотни людей. Когда он шел к машине, я всегда узнавал его издалека и даже в сумерках не мог ошибиться. Мы даже шутили над ним, правда, не в глаза, а так, в его отсутствие. Вот, мол, Серафим ходит, как утка, враскачку.
Сидоренко вернулся быстро, и не шагом, а бежал так, что я его сразу не узнал. В это же время засвистели снова фашистские снаряды, но он, не желая ждать конца налета, только прибавил скорости и молниеносно юркнул в боевое отделение, наступив Ивану на живот. Тот как ошпаренный выскочил, не поняв, что произошло.
«Заводи!» – крикнул он в проход к Николаю. «Понял, завожу!»
Николай Иванович, видимо, давно не дремал, а только лежал тихо, давая Ивану еще подремать. Заработал мотор, а я включил ТПУ, готовый слушать команды командира.
Медленно выползая задом из укрытия, мы выехали на дорогу и развернулись вправо, наблюдая за действиями головной командирской самоходки. Машина командира батареи уже спускалась вниз к мосту. Следом за нами двигались две другие машины нашей батареи. За мостом развернулись влево и по проселочной дороге углубились в небольшой лесок. Когда вся колонна втянулась под защиту деревьев, командир батареи остановил свою машину, и мы подтянулись к головной на установленные дистанции. Командиров самоходок вызвали в голову колонны. Через несколько минут послышался шум мотора, и сквозь редкие деревья мы увидели, как к нам пробирался бронетранспортер.
Поравнявшись с головной машиной, он остановился. Из раскрывшейся боковой дверцы вылез Тибуев, следом показалась долговязая фигура начальника штаба Скричева. Совещались недолго. Последовала команда: «По машинам!» Через пару минут вся колонна была в движении. Сквозь лесную массу нам предстояло выбраться на северную опушку. Поначалу казалось, что лесок редкий и проскочить через него – дело пустяковое.
На самом деле мелкорослый подлесок оказался довольно частым и местами был такой густой, что сквозь него не просматривалось вперед больше чем на три-дцать – сорок метров. Последовала команда: «Усилить наблюдение!» Это и понятно, в такой чаще можно такие засады устраивать, что не сразу выпутаешься. Тут бы пустить вперед пешую разведку, да не было под рукой никого. Дорога была неширокая, скорее всего, лесная, наезженная лошадиными упряжками. Но самоходки могли двигаться. Постоянно виляя среди мелкорослых деревьев, дорога создавала скрытые участки впереди лежащей местности. На таких поворотах мы больше всего были внимательны и держали наготове свое оружие.
Взрыв последовал неожиданно, хотя мы его и ждали. За ним последовала пулеметная очередь. Из засады в переднюю машину был выпущен фаустпатрон. Немец, стрелявший по самоходке, видимо, промахнулся, а мина встретила на своем пути ствол дерева и взорвалась, повалив на самоходку пораженное дерево. Где немцы? Ничего не видно, но и промедление в такой ситуации подобно смерти. Сидоренко из ручного пулемета открыл огонь, и в какой-то степени это затормозило действия фашистов. Тут же дал команду механику – свернуть вправо, где подлесок реже и видимость лучше. Там и из пулемета огонь полезней.
Свалив несколько деревьев, Николай по команде командира остановил машину. Видимо, Сидоренко хотел чуточку разобраться, куда вести огонь. За нами следовали еще самоходки, которым тоже надо было принять меры, чтобы из-за кустарника не накрыли фаустпатронщики. Командир батареи, капитан Приходько, уже успел открыть огонь из орудия. Теперь и мы видели, как между деревьев, впереди, метались фигуры гитлеровцев. Их серо-зеленые шинели плохо гармонировали с березняком, и я видел, как они перебегали от укрытия к укрытию. Пулеметный огонь с наших машин не давал им возможности приблизиться, и они держались на дистанции, не позволявшей им стрелять фаустпатронами.
Командирский бронетранспортер выдвинулся за поворот лесной дороги, и его пулеметный огонь стал особенно эффективным. Продвинулись и мы вперед метров на пятьдесят. Наконец и нам удалось выстрелить из орудия. Я видел, как удачно разорвался снаряд, который мы послали вдоль дороги. Как раз немцы начали отходить вглубь, им надо было перебежать через дорогу. Тут снаряд их и накрыл. Следом за первым снарядом Приходько послал еще один. Это решило исход дела. Видя, что засада не удалась, немцам ничего не оставалось делать, как углубиться в лес и скрыться под его защитой.
Бой закончился так же мгновенно, как и начался. Наступила тишина. Преследовать не было смысла. Ясно было, что эта группа не регулярная часть, а остатки тех частей, которые оставались в нашем тылу, не успев отойти с отступающей армией. Теперь же они пробивались к Данцигу.
Нам была поставлена задача – перерезать шоссейную дорогу, которая была в нескольких километрах от того населенного пункта, из которого мы только что выбрались. Немцы отдельными группами просачивались из лесов и выходили на это шоссе. В меру своей вооруженности они пытались минировать узкие места, взрывали мосты, делали завалы, валили линии электропередачи, нападали на наши обозы, отдельно следовавшие санитарные машины и, наконец, даже на колонны мирных беженцев, не редко своих же, немцев.
