Спроектированный агрегат был всего лишь расчетной установкой, перенесенной с ватмана КБ в цех.
Поэтому и приходилось продираться сквозь дебри неизвестности, воевать с неожиданностями, бороться с очевидностями. Здесь все было впервые. Не хватало даже технических терминов, приходилось тут же, походя, их придумывать.
На первый взгляд плазма — это всего лишь та же самая электрическая дуга, только в газовой среде, и известна ученым давным-давно. Но если бы все было так архипросто, давно бы она работала в печах металлургии. В том-то и дело, что к совершенству путь всегда долог, нелегок и цель не всегда достижима.
И нет труда изнурительнее, чем прокладывать дорогу.
Постепенно интерес к плазме остывал. День проходил за днем, месяц за месяцем, цеховая жизнь шла своим чередом. В соседних печах клокотал металл, ревели испытанные электродуги и, кажется, еще громче, словно торжествуя над неудачливым конкурентом.
Здесь боролись за лучшую сталь, решали свои повседневные проблемы, огорчались и радовались. Все было зримо, ясно и понятно. Только на плазменной печи продолжалась бесконечная карусель бесчисленных переделок.
— Ну как, алхимики, что там варите целый месяц? — говорили, походя, сталевары.
Зубакин отмалчивался, а на душе творилось всякое. Порой казалось, что они действительно толкут воду в ступе. И готов был согласиться с Воиновым, когда тот предлагал:
— А не пойти ли, Василий, нам к начальнику… Сердце не на месте, когда кругом люди делом заняты, а мы вроде в жмурки играем.
В вахтенном журнале сквозь сухие столбцы цифр, технических терминов, то и дело прорывались людские эмоции.
«Всю смену проплясал возле печи, — дуга рвется!», «Работать не дают паразитки»!, «Опять катод сгорел — хоть ты лопни!».
У начальника цеха Николая Павловича Поздеева по-прежнему собирались по средам плазменные планерки. Хотя и шло обсуждение дальнейших планов, но не было уже прежнего огня, зато так и витал в воздухе вопрос: «А не пора ли прикрыть?» Все больше крепло убеждение: идея пришлась не ко двору.
Кончалась планерка, и руководителей цеха захлестывали текущие заботы. Цех большой — целый завод, и варятся здесь сложнейшие стали и сплавы. Заказы со всей страны и за рубеж.
Эксперимент в условиях действующего производства, — дело не шуточное. Например, кому дать кран или послать ремонтников? На печь, которая дает сталь сегодня, или на ту, где «неизвестно что делают…» Вот и приходится экспериментаторам под других подделываться. Пробовали больше в ночные смены. По словам сталеваров, «чтоб в ногах у других не путаться».
Возглас Воинова: «Так дело не пойдет!» — оправдался сполна. Неспроста им было сказано это в самом начале эксперимента. Взглянув тогда на плазмотрон, бывалый сталевар представил, как все это будет выглядеть в действии, практически, в условиях высоких температур.
Плазмотрон вскоре начал трещать по всем швам. Померкла никелировка, одну за другой пришлось заменять детали.
Стало очевидно: плазмотрон неработоспособен.
Неумолимо встал вопрос: что делать?
Сквозь дебри неизвестности
Озабоченно проходило партийное собрание цеха. Было над чем задуматься. Завод несет от эксперимента немалые убытки. Приходится не только покрывать внутренние расходы, но и платить солидную ренту по договорам научно-исследовательским институтам. А просвета не видать. Сколько бы ценнейшей стали могла выдать печь обычным способом!
К трезвому голосу экономики нельзя было не прислушаться.
Когда суть вопроса была высказана, секретарь парткома негромко спросил:
— Что будем делать дальше, товарищи коммунисты?
Вопрос не был дискуссионным. Все понимали, что в поиске нередко попадается гранитная стена очевидности. Хоть головой бейся о нее. Для всех была очевидна неодолимость проблем. Практика отвергала все расчеты.
Дальнейшую судьбу эксперимента должно было решить уже не техническое обоснование, а чисто психологическое, нравственное заключение — сложить оружие или продолжать борьбу.
Все ждали слова тех, кто непосредственно вел эксперимент. Гермелин, Азбукин, Зубакин, Редькин высказались за продолжение. В этом была степень риска, уверенность, граничащая с самонадеянностью. Нелегко было и начальнику цеха Н. П. Поздееву сказать свое слово — в конце концов руководитель отвечает за трату государственных средств. Но он поддержал коммунистов.
Учитывая важность эксперимента, собрание решило продолжить его, обязав специалистов не только следовать рекомендациям ученых НИИ, но и искать свои пути-решения.
Авторитетная поддержка коммунистов в критический момент не только придала уверенность, но и определила дальнейший ход поиска. Директор завода тоже поддержал цеховых исследователей. Конечно, решающее слово было за ним, но лучше, когда за тобой надежный расчет.
Прежде всего творческие силы были брошены на изменение конструкции плазмотрона НИИ. Многие задачи были решены довольно просто. Например, конструктор КБ В. И. Пашнин, проанализировав одну из причин выхода из строя плазмотрона, заявил: «Так у нас же есть детали, что в подобных условиях работают!» Остальное было делом технической разработки.
Затем взялись за другие слабые места. Много мороки было с уплотнением. Пришлось десятки вариантов испытать.
Слесаря Семена Николаевича Сакмарова задело за живое, профессиональная гордость заговорила:
— Что это? Сталевары могут варить какую хочешь сталь, а мы уплотнение не сделаем!
И хотя слесарь уже работал в другом отделении, не бросил начатого дела. Идет, бывало, с работы, не вытерпит: дай загляну, как там плазменная… Потолкует с коллегами, да так и останется, забудет и о времени. Его опыт работы с индукционно-вакуумными печами тут кстати пришелся.
Как-то его совет — изменить конфигурацию одной из деталей — здорово помог. И сейчас эта деталь незаменима.
Порой у разобранной печи, с изуродованной огнем конструкцией, распалялся спор. Сшибались мнения разных полюсов, в технический спор вплетались такие категории человеческого свойства, как самолюбие, упрямство. Иногда люди так и расходились раздраженные. А однажды две противоборствующие группы ударили об заклад. Говорят, в пылу спора один из пессимистов заявил:
— Умнее других хотите быть? Ни институты, ни заграница не могут сделать. Даю слово, что если печь будет на плазме работать — при разливке голой рукой струю стали перерублю…
Страсти накалялись.
— Готовься на больничный, — ответили оптимисты.
