круглосуточно наблюдают. Поэтому ты должен непрерывно проверяться.
— И до каких пор мне придется жить под колпаком?
Зорге пропустил мимо ушей шутку Макса.
— Когда у тебя появился новый слуга?
— Три дня назад.
— А обыск у тебя произвели немного раньше. Верно?
— Черт побери! — воскликнул Клаузен. — Не хочешь ли ты сказать, что эти события как-то взаимосвязаны?
— Я ничего не утверждаю, — ответил Зорге. — Я только предвижу такую возможность. Надеюсь, что и ты будешь из этого исходить.
— Ты видишь все в черном свете, доктор!
— Это связано с нашей разведывательной деятельностью, Клаузен. Или ты уже обо всем забыл? Об осторожности и недоверии, о бдительности и конспирации.
— Но не стоит и перегибать палку.
— Лучше десять раз переусердствовать, чем один раз прохлопать ушами, Макс. Видишь ли, вполне возможно, что я ошибаюсь. То, что парень появился здесь после обыска, может быть случайным совпадением. То, что он достаточно интеллигентен и в то же время запросил за свои труды немного, вполне возможно, связано с твоей бурной коммерческой деятельностью. Но ведь с таким же успехом все может быть и по-другому, не так ли?
— Да, в конце концов все на свете возможно, — начал сдаваться Клаузен.
Он рассердился, на этот раз на себя самого. Этот Зорге опять обвел его вокруг пальца. Ему приходилось во всем с ним соглашаться.
Зорге, как говорится, учуял внутреннее состояние Клаузена и возникший у того дух противоречия. Однако, когда затрагивался вопрос о безопасности, он считал правильным и необходимым провести разъяснительную работу. Когда же надо было сделать что-то конкретное, он обычно отдавал лишь соответствующее распоряжение без всяких пояснений.
— Мой дорогой Макс, — произнес Зорге дружеским тоном, отрывая свой взгляд от массивного серебряного светильника, стоявшего на ночном столике. — Когда я впервые попал в Японию, то был крайне удивлен. Мне казалось, что у всех японцев одинаковые лица. Но через несколько месяцев я убедился: тут нет двух человек даже с приблизительно одинаковой внешностью.
— Для меня они все выглядят одинаково, как куриные яйца.
— Полицейских шпиков я узнаю с первого же взгляда. Они играют в тайную полицию, не зная толком, что это такое. Их видно буквально за десять шагов. Могу поспорить с тобой, Клаузен, из десятка мужчин, на которых я укажу тебе на улице, восемь окажутся теми, за кого я их принял.
— Порядок, доктор. Я знаю, что ты это действительно можешь.
— Когда я увидел твоего нового слугу, у меня сразу возникло подозрение.
— Может, так оно и есть, — окончательно сдался Клаузен.
— Конечно, я могу ошибаться. — Зорге знал, что Клаузен был теперь настроен надлежащим образом, и позволил себе свеликодушничать. — Но готов поспорить, что мои шансы — пять к одному.
— Хорошо, доктор. Я сегодня же выгоню этого парня ко всем чертям.
— Не торопись, Макс. Подожди спокойно денька два, пока он не совершит какую-нибудь глупость. Или же поручи ему работу, с которой он не справится. Тогда можешь дать ему пинка в зад с полным основанием.
— Так и сделаю.
Зорге поднялся и подошел к окну, но не заметил ничего подозрительного. Потом выглянул в коридор: он был пуст. В конце его было окно, из которого виднелся двор, граничивший с садом. Так, около входной двери, возился новый слуга. Затем Зорге возвратился в спальню.
Резидент почувствовал некоторое облегчение и еще раз продумал принимаемые им меры, найдя их своевременными и необходимыми. Без подобных предосторожностей он не сможет выполнить своего задания. И этот вопрос был самым узким местом в работе резидентуры. Все его сотрудники выполняли нужное дело, но, кроме Одзаки, не обладали развитым чувством самосохранения, не владели в совершенстве правилами конспирации и безопасности. Поэтому приходилось думать за них.
История с коротковолновым приемником может на самом деле оказаться незначительным эпизодом. Вместе с тем она могла быть серьезным сигналом об опасности, как и появление нового слуги. Теперь необходимые меры приняты. Тайная полиция, если и будет что-то искать, ничего не обнаружит — никаких зацепок.
— Тебе надо поговорить с моей женой, — сказал Клаузен.
— Старый вопрос, Макс?
— Что же еще, — ответил тот, дав явно понять, что не желает вообще говорить об этом.
— Будет сделано, — пообещал Зорге. — Я даже знаю, как успокоить капризное дитя на этот раз. И вот еще что: тебе удалось выяснить, кто новый связник?
— Ясное дело, — ответил Клаузен, обрадованный, что наконец-то Зорге перешел на другую тему.
— Ну и кто?
— Как ты и предполагал, доктор.
— Но не из советского же посольства?
— В том-то и оно, — произнес Клаузен не без гордости за свою находчивость и сообразительность. — Советский торговый атташе.
— Но это же настоящее безобразие! — взволнованно воскликнул Зорге. — Как они могут так поступать? Хотя я и догадывался, что эти люди не захотят усложнять себе жизнь. А мы рискуем головой! Сотрудник советского посольства! Почему же не сам посол?! А ведь сколько раз я говорил там, в Москве: никаких связей с местной коммунистической партией, никаких связников, официально известных как советские чиновники. Что же они делают?!
— Я был тоже удивлен этим, — согласился Клаузен.
— Как первобытные люди! — вновь воскликнул Зорге, не в состоянии успокоиться. — А ведь здесь каждому ребенку известно, что за руководящим персоналом всех посольств установлено наблюдение. От этого просто тошнит! Мы стараемся изо всех сил не привлекать к себе внимания, а они наводят на нас контрразведку. Я пошлю в Москву такую докладную, что им не поздоровится.
Когда Зорге медленно спускался по лестнице на первый этаж дома, он постарался, как и всегда, воспринять все, что произошло, как нечто неизбежное. На этот раз это удалось ему с большим трудом. Слишком много неприятностей навалилось сразу. Раньше он только бы посмеялся над этим. Любую
