«Им не повезло вдвойне: они попали в окружение врагов и были измотаны, в то время как перед ними стояли те, кто сохранил свежие силы».
Таким образом, в полдень центр боролся за овладение окружающими высотами, не замечая того, что творилось вокруг. Здесь не было военачальника, который мог бы увидеть всю картину сражения, чтобы предотвратить надвигающуюся опасность.
С дальней левой стороны от карфагенян, увидев дымовой сигнал, вырвалась вперед тяжелая кавалерия Ганнона. Она устремилась галопом к флангу, занятому римской конницей. Здесь, под командованием Эмилия, римляне передвигались мелкой рысью между пехотой и рекой. Захваченные в медленном движении, они не смогли перестроиться на берегу. Их узкий фронт не выдержал натиск более многочисленной кавалерии.
Карфагеняне вынудили римскую конницу отступить. Эмилий, отброшенный с частью своих людей к ближайшему легиону, приказал уцелевшим воинам спешиться и встать в строй на фланге легиона. Это еще больше усилило сумятицу, поскольку оказавшиеся без седоков лошади замешались в строй легиона. Сам Эмилий упал, раненный пращником, но отказался покинуть поле боя. После этого он недолго оставался в живых.
Наступление кавалерии Ганнона продолжалось. Она отбросила тяжелую римскую конницу назад, к месту впадения реки в море. Остатки отряда Эмилия обратились в бегство.
Ганнон выполнил первую задачу. Теперь он взял свою конницу под контроль, чтобы выполнить вторую. Задача эта была почти фантастическая — продвинуться на другой фланг, охватив римский легион с тыла.
На этом фланге, недалеко от наблюдательного пункта Ганнибала, нумидийцы выстроили конницу союзников в привычном для себя порядке для быстрой атаки и отхода, так, чтобы всадники могли метать копья обеими руками, управляя своими быстрыми лошадьми при помощи колен. Карталон умышленно внес сумятицу: особый отряд в пять конных сотен поскакал к Варрону, словно намеревался дезертировать к римлянам. Ворвавшись в расположение Варрона, мнимые дезертиры выхватили спрятанное оружие и бросились в атаку. В это же время обманутое ложным маневром врага крыло Варрона было атаковано с тыла победоносными испанцами Ганнона. Подобная неожиданность должна была выбить их из колеи не меньше, чем потрясение после атаки тяжелой конницы карфагенян.
Зажатая между окружавшими ее нумидийцами и напавшим с тыла врагом, кавалерия римских союзников попыталась пробиться на открытое пространство. Она отступила с поля боя. Отступление перешло в бегство. Варрон полностью потерял контроль над своими эскадронами. Его увлекли за собой немногие оставшиеся при нем соратники.
«При Каннах с тем консулом, который спасся бегством, находилось не более пяти десятков людей; с другим консулом, умирающим, была почти вся армия».
К полудню между горным кряжем, на котором расположены Канны, и холмом, где стоял Ганнибал, не осталось ни одного римского всадника. Только римские легионы, сбившись в плотную массу, еще пытались сопротивляться.
И тогда в битву в третий раз вступила карфагенская тяжелая кавалерия. Она вихрем налетела с тыла на легионеров и врезалась в беспорядочную толпу пеших солдат. Магарбал повел нумидийцев в обход, чтобы отрезать пути отступления к реке.
Легионеры, которых еще оставались десятки тысяч, были окружены. Зажатые в низине, между карфагенянами, занявшими кряж, и всадниками, рассыпавшимися на всем пространстве от реки до моря, они восстановили строй, чтобы прорваться. Рельеф местности был против них, скорость грозных всадников была против них. Возможно, к тому времени их собственная слабость оказалась их самым главным врагом.
Колонны выстроились в когорты и встали под свои знамена. Они сражались храбро, но без всякой надежды на успех. К концу дня большая часть из них уже полегла на той равнине, на которой они начинали свою атаку. Две тысячи воинов укрылись в руинах Канн. Там они были окружены всадниками Магарбала и сложили оружие. Все остальные беглецы были уже далеко от реки, пытаясь спастись от преследования конницы.
Перед закатом Ганнибал объезжал на коне равнину. По дороге к нему присоединялись военачальники. Они, ликуя, рапортовали о полной победе. Ганнибал видел доказательства успеха и собственными глазами. Огромная армия Эмилия и Варрона распалась на мелкие отряды беглецов. Военачальникам Ганнибала победа казалась почти невероятной.
Ганнибал потребовал отыскать раненых карфагенян и отнести их в палатки лекарей. Услышав о том, что один из римских консулов убит, он отдал приказ найти его тело и похоронить надлежащим образом, вместе с оружием и знаками отличия.
Соратники умоляли Ганнибала отдохнуть. Ганнибал распорядился приготовить хорошую трапезу — из всех припасов, которые были в распоряжении у поваров, — с вином для воинов всех рангов.
Тут слово взял Магарбал. Этот ветеран, воевавший еще при Гамилькаре, ненавидел все римское.
— Ганнибал, через пять дней ты сможешь пировать в Риме, — пылко произнес он. — Мои конники опередят тебя, и римляне узнают о твоем приближении до того, как ты появишься в городе.
Ганнибал взглянул на своего полководца:
— Это легко сказать, хоть и приятно слышать. Но до этого еще далеко.
Магарбал сердито воскликнул:
— Ганнибал, боги наделили тебя многими достоинствами, но не всеми. Ты знаешь, как одержать победу, но не знаешь, как ею воспользоваться!
Ганнибал не ответил ветерану. Он повторил приказ накормить всех людей. Потом, в конце своей инспекционной поездки, вернулся на холм, чтобы поспать под охраной караульных.
На следующий день в Каннах
Сын Гамилькара привел огромную римскую армию к роковому концу почти незаметными шагами. Он прокладывал к этому путь от карфагенского сторожевого поста, покинутого в явной спешке, до броска быстрых мавританских всадников к карфагенскому лагерю, который он переместил в последний момент ближе к выбранному им полю битвы, на котором сезонный ветер сирокко дул в спину карфагенянам, а за спинами врагов находился берег. По иронии судьбы (как окажется потом) в Каннах его войска оказались между римлянами и их городом. Как и у Тразименского озера, в тылу у врагов оказался водный рубеж, но Адриатика была несравненно больше, чем озеро.
Римские военачальники, горящие нетерпением вызвать карфагенян на борьбу, слепо преследовали его и развернули свой строй в последний день почти так, как если бы их действиями руководил Ганнибал. Говорят, что один из консулов, Эмилий, противился переправе через Офид и выходу на открытую равнину, где карфагенская конница могла маневрировать как ей заблагорассудится. Однако он сделал это.
