генерал-лейтенант Сэйдзо Арисуэ получил сообщение о том, что город на самом деле разрушен одной-единственной бомбой.
В Хиросиму на армейском самолете отправили группу физиков.
Еще в 1942 году через посольство в Мадриде японская военная разведка получила агентурное сообщение о том, что Соединенные Штаты работают над созданием атомной бомбы. В январе 1943 года премьер-министр генерал Тодзё приказал подполковнику Тораносукэ Кавасиме заняться аналогичным проектом в Японии.
Японский атомный проект возглавил Ёсио Нисина, выдающийся физик. В 1921–1928 годах он жил за границей, работал под руководством лауреатов Нобелевской премии Эрнеста Резерфорда и Нильса Бора. Вернувшись в Японию, занялся вопросами ядерной энергетики. В 1937 году под его руководством началось строительство циклотрона; когда он был закончен в 1944-м, это был самый большой циклотрон в мире.
Императорская армия имела свою ядерную программу, флот — свою. До конца войны японские физики так и не смогли определить, какое количество расщепляющихся материалов необходимо для взрывного устройства. Но будущему лауреату Нобелевской премии Ёсио Нисине было достаточно бросить взгляд на панораму Хиросимы, чтобы убедиться: американцы взорвали над городом атомную бомбу.
По сей день не прекращаются споры о том, оправданно ли было применение ядерного оружия в августе 1945 года. Было ли это решение вынужденным, продиктованным желанием поскорее закончить войну и сократить число жертв среди американцев? Или же это было продиктовано желанием показать всему миру, и прежде всего Советскому Союзу, что Соединенные Штаты превратились в военную державу номер один, которая будет властвовать в послевоенном мире?
На своей первой в истории пресс-конференции в Токио в 1975 году, когда его спросили о ядерных бомбардировках, император ответил:
— Очень жаль, что были сброшены ядерные бомбы, и мне жаль жителей Хиросимы, но была война.
И дальше он произнес фразу: «сиката га най» — «ничего не поделаешь».
Это не так! Именно он и мог спасти своих людей. Он благословил захватническую и преступную войну. И прекрасно знал, что его войска совершают преступления.
«Сражаться до последнего!»
Войну начала Япония. Но японцы привыкли считать себя жертвами.
«Японцы не понимают, что во Второй мировой войне они были агрессорами, — говорил недавний мэр города Нагасаки. — Возьмем хотя бы наш город. Люди здесь считают себя жертвами бомбы. Они не видят того, что бомбардировка явилась результатом целого столетия японской истории».
Хиросима и Нагасаки — это память о той страшной цене, которую японцам пришлось заплатить за безрассудство и непомерные амбиции своих правителей.
Американские солдаты, узнав об атомной бомбардировке, вздохнули с облегчением. Они видели, с каким ожесточением сражается императорская армия, поливая кровью каждый метр земли. Американские солдаты, которые на Тихом океане очищали от японцев остров за островом, с ужасом думали о том, какой страшной окажется высадка на территории Японии. И они предпочитали убивать японцев, а не умирать самим.
В конце июня 1945 года американские войска заняли остров Окинава, с этого плацдарма предполагалось атаковать главные японские острова. Операция «Олимпик» была назначена на ноябрь 1945 года. Предполагалось, что потери будут в десять раз больше, чем при высадке в Нормандии в 1944-м.
Военный министр США Генри Стимсон заявил, что ядерная бомбардировка спасла жизни многих американцев и помогла быстро закончить войну, которая в противном случае продолжалась бы до конца 1946 года и вылилась бы в кровопролитные бои за каждый японский город.
Некоторые историки отвергают эту точку зрения, утверждая, что в августе 1945 года Япония уже была на грани капитуляции. Но это не так: императорские вооруженные силы не собирались капитулировать.
Генералы напутствовали офицеров:
— Ход войны складывается не очень удачно. Поэтому совершенно необходимо, чтобы вы выполнили приказ. Вы обязаны выполнить боевое задание, даже если у вас останется только один солдат. Вы обязаны сражаться до конца.
Солдатам офицеры объясняли, что для создания сферы совместного процветания Великой Восточной Азии придется вести столетнюю войну.
Школьникам твердили, что Япония — уникальное государство-семья. Император, ведущий свое происхождение от богов, воплощает в себе единство народа и государства. С сыновней почтительностью обязан японец относиться не только к главе семьи, но и к тем, кто выше его по положению, — на службе к начальнику, в армии к командиру.
Императорская армия создавалась как машина сокрушения врага.
Каждое утро новобранцы стреляли, бросали гранаты, держа их за короткую цилиндрическую рукоятку. Граната взрывалась через четыре секунды, и следовало бросить ее не менее чем на тридцать метров. Появились и новые гранаты «татэки» — гордость сухопутной армии. Такой гранатой можно было стрелять по танкам, насадив ее на дульную часть карабина.
Учили особенностям оперативно-тактического искусства императорской армии: удар по флангу, удар по флангу с обходом и ударом в тыл.
В казарме всем правили старослужащие — «будды», или «боги», как их называли новобранцы. Неумелых или нерадивых новобранцев старослужащие поднимали среди ночи и избивали ружейными прикладами.
Нравы в учебном лагере были суровее, чем в войсках. Офицеры носили очень короткие прически, как того требовал устав, и свирепо гоняли молодых солдат. Унтер-офицеры были озабочены главным образом физической подготовкой новобранцев. Учили ночным атакам и форсированным маршам. Расстояния в восемь — десять километров пехотинцы должны были преодолевать бегом.
В императорской армии более всего ценили упорство, выносливость, умение стойко переносить лишения: лучше попотеть на учебном поле, чем истечь кровью на поле боя. Эти качества воспитывались с детства. В японских школах учителя муштровали учеников, как новобранцев. Воспитывали в них волю к победе, умение преодолевать свои слабости. Зимой заставляли стоять босыми ногами на снегу, летом бегать до изнеможения.
Японский язык чрезвычайно изощрен в степенях вежливости; существует множество вариантов обращения друг к другу в зависимости от уровня взаимоотношений. Разумеется, в армии это подразумевало довольно грубое обращение к нижестоящему и в высшей степени почтительное — к вышестоящему. В императорской армии офицеры и унтер-офицеры в разговоре с солдатами пользовались местоимениями «ки-сама» и «о-маэ» — «ты». Оба звучат достаточно грубо.
Днем новобранцы маршировали под боевую песню «Разобьем в пух и прах», а вечером под меланхолическую:
Спать, солдаты, свет гасить! Новобранцам слезы лить…
После полевых занятий зубрили «Памятку воина», где ГОВОРИЛОСЬ:
«Дух высокой жертвенности побеждает смерть. Возвысившись над жизнью и смертью, должно выполнять воинский долг. Должно отдавать все силы души и тела ради торжества вечной справедливости».
В военных училищах особое значение придавали дисциплине духа:
— Солдат может позволить себе думать о том, как увильнуть от службы, офицер — никогда. Офицер готов к встрече с врагом, подтянут, аккуратно одет и гордится тем, что принадлежит к непобедимой императорской армии.
Десантники в ночь перед прыжком ставили
