снега, глубокие желтовато-зеленые долины и морские заливы, врезающиеся в сушу под разными углами».
Достигнув середины пролива, англичане обратились к дневникам кругосветного плавания Магеллана, чтобы сопоставить свой опыт с опытом предшественников. «То, что сообщает Магеллан об этом переходе, вполне верно, – писал Флетчер, имея в виду тот извилистый проток, в котором они оказались. – А именно – тут есть и хорошие гавани, и запасы пресной воды, однако кораблям приходится бороться с встречными ветрами, которые представляют немалую опасность».
Судя по всему, Флетчер говорил о вилли-во – сильных холодных ветрах, дующих с горных вершин. Особенную опасность представляли «два или три таких ветра, когда они сходятся воедино и объединяются как бы в одно тело, умножив свои силы, с яростью несутся к морю и, неустанно кружась – испанцы называют это словом “торнадо”, – вонзаются в самые его недра и вздымают вверх массы воды, от чего вокруг них проливается сильный дождь».
Это короткое описание вряд ли способно дать представление о том, что чувствовали люди, страдающие от переохлаждения (гипотермии) из-за бушующих в Магеллановом проливе непредсказуемых ветров. Опасные для жизни симптомы появляются, когда в ответ на понижение температуры окружающей среды внутренняя температура тела опускается до 35 °C. Мозг запускает реакцию непроизвольной дрожи, направленную на сохранение телесного тепла. У человека начинают стучать зубы, он ощущает внезапную слабость, неуклюже двигается, наблюдаются слабый пульс, сонливость, тахикардия и учащенное дыхание. Если температура тела опускается ниже 31 °C, возникают дальнейшие признаки переохлаждения: невнятная речь, замедление сердечного ритма, нарушение ментальных функций, скованность движений. Нервная система начинает сбоить. Парадоксальным образом жертвы переохлаждения нередко начинают сбрасывать с себя одежду – подобное поведение вызвано нарушениями в работе гипоталамуса, регулирующего температуру тела. Мышцы, отвечающие за сокращение периферических кровеносных сосудов, расслабляются, вызывая прилив крови к рукам и ногам, что вызывает у пострадавшего ложное ощущение перегрева.
По мере того как гипотермия прогрессирует, кожа приобретает синеватый оттенок, зрачки расширяются. Человек теряет сознание. Тяжелая стадия гипотермии, при которой температура тела опускается ниже 28 °C, характеризуется низким кровяным давлением, жидкостью в легких и, в конце концов, потерей рефлексов. Сердце перестает биться. Тело входит в состояние глубокого оцепенения – кому. Если холод не ослабевает, процесс перехода к состоянию смерти может занять от 15 минут до часа с небольшим. В плавании можно было погибнуть по-разному – подхватить смертельную болезнь, утонуть, быть убитым в стычке с коренными жителями, умереть от цинги или голода, но переохлаждение, безусловно, было одним из худших вариантов.
В поисках укрытия флот остановился у небольшого, покрытого густой растительностью острова (сейчас он называется остров Карлоса III), словно поднимающегося из воды на тонких, увитых листьями сваях. Корабли оказались в самой узкой части пролива, защищенной от обоих океанов и совершенно изолированной: «Местность здесь высокая и гористая с обеих сторон, с северной и западной стороны расположен Американский материк, а с южной и восточной части ничего, кроме островов, среди которых вьются бесчисленные пересекающиеся проходы, ведущие в Южное море», то есть Тихий океан. Каналы пролива во многих местах были слишком мелкими для кораблей. Не имея точных карт и пользуясь для определения глубины лишь простым лотом на веревке, англичане двигались от одной точки к другой и переговаривались, понизив голос, отчасти из чувства благоговения перед возвышающимися с обеих сторон горами, отчасти из предосторожности, чтобы не пропустить треск киля, вязнущего в песке скрытой в глубине коварной отмели или задевшего подводные камни, способные пропороть днище и сломать корабельный руль. Попавшему в подобное положение кораблю оставалось ждать прилива, чтобы освободиться, либо команде пришлось бы выбрасывать за борт все тяжелые предметы, в том числе пушки. Чтобы исключить подобную вероятность, Дрейк держался самого центра пролива, двигаясь на максимальной глубине.
По мнению Флетчера, их навигационные затруднения были связаны главным образом с тем, что они полагались на «повсеместно распространенные испанские карты, намеренно вводящие моряков в заблуждение». Тому, кто верил обманчивым испанским картам, «было, скорее всего, суждено сгинуть в море».
Флетчер считал, что этот обман – часть общего плана испанцев, стремившихся запутать остальных мореплавателей. «Зачем испанцам понадобилось оскорблять мир подобной вероломной ложью? Лишь затем, чтобы помешать всем прочим народам… пройти тем же путем, коим прошли они».
Великолепие природы внушало людям благоговейный трепет. «Вершины и пики гор здесь достигают столь редкой высоты, что это место вполне можно назвать одним из чудес света», – писал Флетчер, когда они медленно плыли мимо величественных ледников. Вид скованных холодом гор ошеломил его: «Они гордо возносят к небесам свои ледяные головы, и солнечные лучи бессильны растопить своим теплом снег и лед на их исполинских плечах».
Все дела Господа в этих отдаленных местах были видны как на ладони. Воздух так благоухал, «что никакое человеческое искусство и усердие не могло бы создать ничего подобного». Землю покрывали незнакомые травы. Названия многих из них были совершенно неизвестны английским путешественникам. «Я не видел их в других странах во время своих путешествий и не нашел упоминаний о них ни в одном достоверном гербарии», – писал Флетчер. Казалось, здесь они «вечно зеленеют и цветут, как у нас в разгар лета». Среди этих растений, «произрастающих естественным образом без всякого человеческого усилия», он смог определить тимьян, майоран, «александрийскую траву (так ее называют моряки), славно помогающую от цинги, и многие другие, хорошо нам известные», однако отметил, что здесь все они «более совершенны по своей природе, чем те, что растут в наших краях и в наших садах». Его внимание привлекло ароматное сочное растение, «источающее смолистые соки и оставляющее на руках жирные липкие следы; оно издавало самый приятный аромат, служивший немалым утешением для наших чувств, и оказалось не только питательным, но и лечебным, к большому облегчению наших людей».
Флетчер с изумлением взирал на это Аркадское царство с вечнозелеными деревьями и мягким климатом. Здесь царил дух безвременья: казалось, обычные законы природы на этой широте перестали действовать, и наблюдатель невольно задавался вопросом, не живут ли обитатели этих лесов и ледников в бесконечном настоящем, соединяющем в себе прошлое и будущее, не христианском и не языческом и все же наполненном духовным потенциалом. Это место не имело недостатка ни в чем – кроме людей, которые населили бы его «во славу Создателя и ради умножения церкви».
В то время перед Дрейком встал следующий вопрос: по какому из множества бесконечно вьющихся протоков ему следует двигаться, чтобы добраться до Тихого океана? Те водные пути, что шли на север, очевидно, вели в никуда, но и те, что шли на юг, перетекая один в другой,
