В июле 1931 года японская разведка организовала вербовочный подход к Островскому через своего агента – владельца ресторана «Рион», потомка грузинских князей, эмигранта Григория Перетинава. Чекист понимал – это только начало и вскоре его ждет встреча с резидентом японской разведки в Сахаляне Садаичиро Кумазавой. В этом городе самурай «тайной войны» находился с 1918 года. Официально он владел гостиницей «Сибирь» и занимался нелегальной переброской людей и грузов через советско-китайскую границу. Хорошее «прикрытие» для профессионального разведчика.
Через несколько дней такая встреча состоялась – в ресторане гостиницы «Сибирь». Кузамава после предварительной беседы на тему перспектив советско-китайской торговли внезапно предложил Островскому стать агентом японской разведки. Чекист обещал подумать, но согласился выполнить простое задание – передать половинку рублевой купюры человеку Кумазавы в Благовещенске. После первого задания последовало второе, затем третье... К моменту их знакомства у японского резидента почти не осталось ценных агентов на территории Советского Дальнего Востока. Все они были ликвидированы чекистами. И Островский должен был их заменить. Однако он не мог предоставить совершенно секретную информацию о местах дислокации частей и соединений ОДА и их численности, о строительстве оборонительных сооружений, о принимаемых в ЦК ВКП (б) и Генштабе решениях относительно Дальнего Востока и т.п. Требовался высокопоставленный офицер Красной Армии, которому вся перечисленная выше информация была доступна. Таким человеком был Иван Горелов.
Известна официальная биография этого человека (ее Летов сообщил японцам). Родился в 1897 году в селе Шишки Новгородской губернии в семье торговца. Окончил реальное училище. С 1919 года – по мобилизации в Красной Армии. Беспартийный.
Кумазава познакомил Островского с Дорой Михайловной Чуриковой, представив ее как своего ближайшего помощника. Сначала они встречались исключительно по работе – она выступала в роли связника, но вскоре они стали друзьями. Произошло это, скорее всего, по инициативе ОГПУ. Дело в том, что тридцатилетняя дама была любовницей японского резидента. Она тосковала по России, и общение с Островским стало для нее возможностью, хотя бы мысленно, побывать на родине. Круг ее общения и информированности был очень широкий. На жизнь она зарабатывала, оказывая интимные услуги клиентам гостиницы «Сибирь». Она была болтливой, поэтому Летову из бесед с ней удавалось узнавать много нового о работе японской разведки.
Однажды Дора Чурикова случайно назвала имена самых доверенных лиц японского резидента цирюльника Сагаваре и его жены Миязаки. Она в течение часа убеждала Островского, что парикмахер – кадровый офицер японской армии – профессиональный военный топограф. В другой раз она совершенно случайно проболталась о японской агентурной сети в Благовещенске, с которой Кумазава связывался через китайца Антошку, занимавшегося контрабандой. Для ОГПУ это было неожиданностью. Дальневосточные чекисты были уверены, что ликвидировали всех японских агентов, а тут выяснилось, что возглавляемая китайцем Антошкой агентурная сеть активно работает. Чуть позже выяснилось, что на Кумазаву работало порядка 200 агентов. Понятно, что большинство из них не имели доступа к секретной информации, но они могли найти лиц, владеющих ею[95]. К тому же не следует забывать, что 90% интересующих разведку данных добывается из «открытых» источников. А еще неотвратимо приближался ноябрь 1934 года – дата начала крупномасштабной военной операции Японии против Советского Союза.
Справедливости ради отметим, что часть японской агентуры была оперативно ликвидирована. Так, информация только одного агента советской внешней разведки, поставляемая в Хабаровск из-за рубежа, позволила ОГПУ в течение 1933 года раскрыть 76 агентов японской разведки на территории Советского Союза. При этом чекисты очень удивлялись, как такая результативность не привела к «провалу» сотрудника. Вычислить его методом исключения представлялось делом несложным. Одна из причин почти безразличного отношения японцев к своей агентуре, возможно, кроется в традиционном самурайском пренебрежении ко всяким там китайцам, корейцам и белоэмигрантам, из которых прежде всего и состояли резидентуры. К подготовке таких агентов в военных миссиях Страны восходящего солнца подходили формально. Многие японские шпионы попадались уже при переходе границы. Так, чекисты и пограничники в приграничных районах Дальнего Востока в 1932 году задержали 627 агентов иностранных разведок, в 1933 году – 500 и в 1934 году – 541. А в 1940 году чекистами на территории Дальнего Востока было задержано 245 японских агентов[96]. В два раза меньше, чем в начале тридцатых годов прошлого века, но все равно много.
Процитируем одно из многочисленных спецсообщений руководства ОГПУ руководству страны, где чекисты докладывали об очередной ликвидированной резидентуре японской разведки:
«В результате продолжительной агентурной разработки ЭКУ ОГПУ раскрыта крупная шпионско-диверсионная организация японского Генерального штаба, по всем данным являющаяся центральным нелегальным аппаратом японцев на территории Союза.
Арестовано 25 человек – членов организации, в прошлом быв. белых офицеров, быв. торговцев, быв. кулаков и проч.; из них уже сознались в шпионской и диверсионной деятельности 11 человек, в том числе и глава организации МОЛГАЧЕВ.
Организация непосредственно руководилась японскими консулами во Владивостоке – вначале консулом ВАТАНАБЕ, а затем ЯМАГУЦЦИ и военным агентом в г. Сахаляна – КУМАЗАВА, а также начальником 2-го Отдела Японского Генштаба – полковником КАНДА МАСАТАНЕ.
Организация действовала под флагом частной строительной конторы изобретателя МОЛГАЧЕВА по механизации трудоемких процессов, заключая договора с хозорганами на устройство подвесных дорог, прокладывание трасс и просек в непосредственной близости к границам. По предварительному подсчету руководителем организации – МОЛГАЧЕВЫМ – заключено договоров на сумму до 150 миллионов рублей. Договора выполнены на 15—20%.
Организация распространила свою работу почти по всей маньчжурской границе, в приграничной полосе Казахстана, на города: Ленинград, Москву, Астрахань, Баку, Майкоп, район Кузбасса, часть Украины, а также на ряд районов у польской границы. Центральным плацдармом деятельности организации являлся Дальний Восток, на котором шпионской и диверсионной работой охвачен 21 пункт.
Работа организации представляет важнейшую составную часть японских планов по подготовке интервенции против Союза и должна была непосредственно обеспечить осуществление при открытии военных действий широко задуманного стратегического плана нападения японских войск на Советский Дальний Восток со стороны трех районов: Южного Сахалина, Северной Кореи и Северной Маньчжурии.
