— Странно, — сказал Кранке, — она делает не меньше четырнадцати узлов. По нашим расчетам, из нее нельзя выжать больше одиннадцати.
«Шеер» шел параллельным курсом вдалеке от «Дюкезы». Кранке не хотел ночью привлекать внимание к «Шееру», боясь, что, ввиду полученного сигнала о тридцати вражеских кораблях, об ошибочности которого Геч не знал, он может затопить «Дюкезу», заметив крейсер и приняв его за неприятеля.
Когда забрезжил рассвет, впередсмотрящий на борту «Дюкезы» с изумлением увидел мощный крейсер, идущий параллельным курсом, но, как только он узнал «Шеер», потрясение сменилось чувством облегчения.
До 9 часов оба корабля следовали сходящимися курсами и затем остановились на расстоянии километра друг от друга. К тому времени рабочие бригады уже стояли наготове на борту крейсера. Последовал отрывистый приказ, моторные катера качнулись на шлюпбалках и спустились на воду вместе с экипажами из веселых бородатых матросов. Они не только добрались-таки до яиц, но вдобавок им еще велели смотреть в оба, не попадется ли «что-нибудь полезное», и морякам не терпелось приняться за работу. «Что-нибудь полезное» — очень растяжимое понятие.
На «Дюкезе» сняли крышки люков, и еще до того, как первая группа взобралась на борт, лебедка уже начала поднимать на палубу все новые и новые ящики с яйцами. «Рефрижератор затоплен» — эта лаконичная фраза время от времени появлялась в официальных бюллетенях, но только очень немногие опытные люди догадывались об ее истинном значении или о том, сколько стоит один такой корабль, не считая груза. Даже матросы «Шеера», привычные к самому лучшему, были потрясены, когда заглянули в кладовые, занимавшие пять палуб, со стенами толщиной почти 30 сантиметров, обшитыми свинцом для изоляции. Вдоль стен и пола пролегали огромные, похожие на анаконд трубы. По этим трубам в кладовые нагнетался воздух, охлаждаемый специальным холодильным оборудованием, чтобы температура не поднималась выше необходимого для сохранности скоропортящихся продуктов уровня. Даже неспециалист мог бы с первого взгляда понять, что на постройку и оснастку такого корабля требуется больше средств, чем на обычное грузовое судно той же вместимости.
Цветные члены экипажа, тяжело переживавшие захват корабля, снова приободрились и с охотой принялись за работу, передвигая и ставя на лебедку ящики с яйцами под руководством бывалого боцмана из британцев. Лебедкой управляли британцы. Все свои мысли они держали при себе и просто выполняли свою работу, как будто ничего не случилось.
Когда пришло время обеда, в столовой «Дюкезы» накрыли столы, еду немецким морякам подавали британские стюарды в безупречно белых куртках. При ближайшем рассмотрении эти страшные бородатые типы, вооруженные пистолетами и ручными гранатами, всего несколько дней назад захватившие корабль, оказались не такими страшными, и стюарды расслабились, за столом царила очень теплая атмосфера. Даже на роскошном круизном лайнере сервис не мог быть лучше, и немецкие моряки, которых обслуживали с таким старанием, почувствовали себя миллионерами, отправившимися в океанское путешествие для поправления здоровья. К тем, кто, по-видимому, тоже получал истинное удовольствие, относился начальник хозяйственной части «Шеера» Шварцлозен. Он величественно вышагивал по трюмам «Дюкезы», указывая то на одно, то на другое, чтобы доставить это на «Шеер». Ему не нужно было ломать себе голову над расходами, правилами, пунктами и подпунктами — все здесь не стоило «Шееру» ни пфеннига. В сопровождении начальника офицерской столовой «Шеера» и группы усердных моряков с карандашами и блокнотами наготове он тщательно проверил груз «Дюкезы», словно сыщик Скотленд-Ярда, и ничто не прошло мимо его внимания. К примеру, он обнаружил некоторые продукты, которые не отметили в своих отчетах ни Энгельс, ни Геч, а кроме того, какие-то коробки, похожие на рождественские подарки для важных персон: адмиралов, губернаторов и командующих британскими эскадрами.
Помимо свежих овощей и фруктов из Южной Америки, восхищенному взору начальника хозяйственной части открылись обширные ряды кур, уток, гусей, зайцев и откормленных индеек, очевидно предназначенных для рождественских праздников на родине. Не менее впечатлял и перечень всевозможных сортов виски, вин и ликеров.
— Хотя бы из христианского сострадания и бескорыстной заботы нужно приютить что-нибудь из этого у нас на «Шеере», — благоговейно сказал кок.
Оба судна готовились покинуть место встречи в 15 часов, и матросы работали изо всех сил, чтобы к последнему сроку успеть доставить на «Шеер» как можно больше. С «Дюкезы» на карманный линкор перевезли 43 000 яиц, несколько тонн мяса, масла, а также кур, гусей и индеек без счету. Кроме того, туда же с величайшей осторожностью доставили батарею бутылок, этикетки которых свидетельствовали о неплохом качестве продукта.
Но «Шеер» не ограничился только съестными припасами. Например, немецкая команда заполучила несколько сотен мешков с почтой и множество посылок из Южной Америки, предназначенных для английских адресатов. Несмотря на военную цензуру, в письмах порой содержались любопытные сведения, если, конечно, они попадут в руки опытных людей, которые умеют читать между строк. Кроме того, инженеры тоже прошлись с подробной экскурсией по кораблю и набрали уйму вещей, которые, по их мнению, могли пригодиться на «Шеере», начиная с отверток и заканчивая листовым металлом и целым возом медных трубок.
В тот вечер Кранке заказал для всего экипажа ужин а-ля «Дюкеза»: вместо обычного рациона все получили омлет, который можно было есть до отвала, и масло в неограниченных количествах. С того дня в меню «Шеера» яйца стали появляться очень часто. Суп с яйцами, мясо в яйцах и яичница с мясом, яичный пудинг и яйца в своем естественном виде: сырые, гоголь-моголь… яйца, яйца, яйца…
Вскоре главный хирург почувствовал беспокойство.
— Недавно я прочел в медицинском отчете, что немецкие солдаты на базе в Дании заболели из-за неумеренного потребления яиц, — заявил он. — Хотелось бы думать, что нам это не грозит.
Кто-то случайно услышал это высказанное опасение, передал его дальше, и так родился слух о том, что в лазарете лежит один тяжелобольной матрос, который в один присест съел сорок шесть яиц.
Даже газета «Шеера» не обошла вниманием этот вопрос: «Ходит слух, что в лазарете лежит больной матрос, съевший сорок шесть яиц в один присест. Подобно многим другим, это лишь слух, и в нем нет ни капли правды. Возможно, у кого-то хватило ума слопать сорок шесть яиц. Если и так, то ему, по крайней мере, не пришло бы в голову обращаться в лазарет. Ведь если бы он явился с жалобой к врачу, ему дали бы такую порцию касторки, что она на всю оставшуюся жизнь отбила бы у него охоту к яйцам».
