— 500 членов Совета;
— 6 тысяч гелиастов, членов суда присяжных;
— 10 астиномов, отвечавших за чистоту города, за соблюдение порядка и приличий на улицах; они же следили за поведением бродячих актеров и уличных женщин;
— 10 агораномов, рыночных надзирателей, проверявших качество товаров, решавших споры между торговцами и покупателями;
— 10 метрономов, проверявших, правильно ли торговцы пользуются различными мерами и весами;
— 10 ситофилаков, контролировавших твердые цены на хлеб;
— 10 портовых надзирателей, наблюдавших за морской торговлей и заставлявших доставлять две трети привозимого хлеба в город;
— 11 членов коллегии, ведавших тюрьмами, обеспечивавших исполнение смертных приговоров, вынесенных уголовным преступникам, передававших в суд описи конфискованных имуществ;
— 10 заведующих ремонтом храмов;
— 10 логистов (контролеров) с 10 помощниками, которые принимали отчеты от каждого магистрата;
— 20 священнослужителей для особых жертвоприношений;
— 10 афлофетов, устраивавших праздничные процессии, музыкальные, гимнастические и конные состязания, заказывавших награды для победителей;
— 10 аподектов, принимавших подати и пошлины;
— 20 казначеев, распоряжавшихся священной казной, сокровищами Афины и других богов;
— 10 казначеев, собиравших взносы с союзников, выдававших деньги на ведение войны, производивших денежные раздачи во время праздников;
— 10 практоров, взыскивавших штрафы;
— 10 полетов, отдававших на откуп государственное имущество и продававших конфискованные земли.
Магистратов избирали за два месяца до окончания года, чтобы они успели пройти проверку — докимасию. Способны ли они выполнять свои обязанности? Знают ли законы? На это обычно не обращали внимания. Требовалось лишь, чтобы каждый кандидат обладал полноценными гражданскими правами и вел беспорочный образ жизни. Особые претензии предъявляли к архонтам и жрецам: ими могли стать только исконные (в третьем колене) граждане Афин, к тому же лишенные каких-либо телесных недостатков. Стратеги же должны были проявить себя предварительно как искусные военачальники, а кроме того, состоять в законном браке и иметь земельные владения в Аттике.
И вот наступала докимасия. Перед Народным собранием или Советом гражданин отвечал на вопросы:
— Кто у него отец и мать, кто их родители? Откуда, из какого дема он родом?
— Где находятся могилы его предков и чтит ли он отеческие святыни?
— Выполняет ли свой сыновний долг по отношению к родителям?
— Исправно ли платит подати и участвовал ли в военных походах?
Под угрозой казни не имели права претендовать на избрание чиновники, не сдавшие отчета по прежней должности или занимавшие другую, а также государственные должники. Не разрешалось также дважды занимать одну и ту же должность; исключение делалось только для стратегов.
Докимасия завершалась тем, что эпистат приглашал свидетелей, подтверждавших слова кандидата. После этого председатель обращался к народу: «Не угодно ли кому-нибудь выступить с обвинением?» Если охотников не находилось, он тут же проводил голосование. Если же начинались споры, то давали высказаться и обвинителю, и защитнику, после чего решали большинством голосов.
Архонтов подвергали особенно тщательной проверке — в Совете и в гелиее. Пройдя докимасию, они собирались у камня, где лежали внутренности жертвенных животных, и, ступив на него, клялись служить честно, в соответствии с законами и не принимать подарков за свои труд. Если же кто-нибудь нарушал клятву и принимал взятку, он обязывался поставить статую из чистого золота размером в его собственный рост. Не выполнив этого, он должен был отправиться в изгнание.
Магистраты сдавали ежегодный отчет о своих действиях. Не отчитавшись, они не могли получить венок в награду за службу, претендовать на другую должность; им запрещалось даже покидать пределы страны и свободно распоряжаться собственным имуществом, пока не станет очевидным, что они не присваивали и не растрачивали понапрасну государственных денег. Но, помимо того, в первом собрании каждой притании экклесия обсуждала их деятельность и всякий раз вновь продлевала полномочия. Если вскрывались ошибки или неблаговидные поступки, магистрата немедленно смещали и отдавали под суд. Взяточничество, злоупотребление властью, нерасторопность, беспечность, пренебрежение исконными обычаями, отступление от обычных норм поведения, невыполнение строго установленных обрядов — все это рассматривалось как преступление. Стратегов привлекали к ответственности за поражение в битве и даже за то, что они недостаточно энергично вели военные действия.
В Совете и Народном собрании любой гражданин мог выступить с обвинением. Появилась даже особая профессия — сикофантов (доносчиков), специально следивших за чиновниками (и рядовыми афинянами) и возбуждавших против них процессы. Такой неумолимый контроль, по мысли афинских законодателей, должен был гарантировать неподкупность лиц, наделенных властью, и ревностное выполнение ими своих обязанностей. А служение государству рассматривалось как священная и почетная обязанность, и потому магистраты до середины V века не получали жалованья: их награждали лишь венками и иногда упоминали в почетных декретах. Так повелось со времен Солона. Так было при Клисфене.
Традицию нарушил Перикл.
На одном из собраний он выступил с неслыханным, ошеломляющим предложением…
Все шло как обычно. Ранним утром глашатаи разбрелись по улицам, созывая граждан на Пникс. Их зычные голоса разносились над городом, пробуждая спящих и заставляя торопиться всех, кто не успел управиться с делами. (Как и других чиновников, глашатаев избирали, проверяя их достоинства, главным из которых был мощный и благозвучный голос. Тем, кто выдерживал испытание, вручали лавровый или масличный жезл с изображением двух обвивавших его змей. Еще со времен Гомера глашатаи и вестники пользовались неприкосновенностью: их не имели права оскорбить ни сограждане, ни иноземцы, а насилие над ними считалось тяжким преступлением, требовавшим отмщения.)
Закрывались лавки и мастерские, запирались городские ворота. Стражники — скифские стрелки, — подгоняя опаздывающих, оцепляли улицы красными канатами, чтобы никто не поворачивал обратно. 6 лексиархов с 30 помощниками наводили порядок среди собравшихся: они не пускали на Пникс тех, кому не разрешалось посещать экклесию, задерживали всякого, кто пытался уйти до окончания заседания, штрафовали нарушителей спокойствия.
Наконец, поднялся эпистат и, перекрывая шум голосов, потребовал тишины. Жрец принес в жертву поросят, обнес жертвенное мясо вокруг толпы и произнес молитву. Он говорил тихо, но его слова были слышны всем. Он произносил заклятье против тех, кто будет своими речами вредить народу и государству.
