Понимал ли он это?
Возможно.
Мог ли что-нибудь изменить?
Вряд ли.
— При архонте Диотиме, в первую пританию филы Эгеиды, месяца гекатомбеона 11-го числа, когда секретарем был Никокл, сын Каллия, пеаниец, эпистатом был Пифодор, сын Антифонта, холаргеец, Фанодем, сын Менексена, из Алопеки, предложил:
«Так как Совет при архонте Феокле, в десятую пританию, когда дежурной была фила Ойнеида, постановил почтить того из ораторов, выступавших в Совете, кто лучше всех говорил и действовал в интересах афинского народа в течение всего года, и, проведя голосование, наметил Еврисибия, сына Никерата, декелейца, то, в добрый час, Совет и народ решили: похвалить Еврисибия, сына Никерата, поскольку он отлично и неподкупно исполнял свои обязанности, за добродетель и справедливость по отношению к народу и увенчать его золотым венком в 500 драхм, а деньги на венок взять из средств, расходуемых Советом на исполнение постановлений, чтобы все знали, что Совет и народ умеют воздавать благодарность тем, кто всегда говорит и делает наилучшее в интересах народа. Пусть секретарь притании напишет это постановление на каменной плите и поставит на Акрополе; для этого пусть казначей даст необходимые деньги».
Монотонно журчал голос председателя коллегии пританов — эпистата, ставившего на голосование предложения, одобренные Советом пятисот. Знакомый с нравами собрания, эпистат по обыкновению спрашивал, не хочет ли кто-нибудь обсудить предварительное решение Совета, хотя заранее можно было сказать, что никто не потянется к трибуне. Желающих обычно не находилось, и, словно по команде, вскидывались равнодушные руки участников собрания, расположившихся на каменных ступенях, террасами спускавшихся по склону Пникса.
Нещадно палило поднявшееся к зениту солнце. От утренней прохлады не осталось и следа. Недвижно застыли кипарисы, смолкли птицы, спрятавшиеся в листве. Все располагало к покою и тишине, клонило ко сну. И люди, собравшиеся на Пниксе, казались равнодушными и ленивыми, будто отбывали какую-то повинность, вовсе не интересуясь происходящим. Впрочем, так бывало уже не раз на этом первом собрании нового года, начало которого приходилось на самый жаркий месяц гекатомбеон (с середины июля до середины августа).
— В добрый час! Совет и народ решили.
Так как эфебы в течение целого года несли сторожевую службу, соблюдали строгий порядок, повиновались законам и исполняли все приказания стратега, следует по достоинству почтить их за ревностное служение, увенчать венком и отвести им почетное место на состязаниях, которые устраиваются государством. Совет и народ находят также нужным похвалить их руководителя — Стратия, сына Гермодора, из Элевсина, обучавшего метанию дротика, Клиния, сына Ферамена, из Пирея, учителя фехтования, критянина Сондра, обучавшего стрельбе из лука, — и увенчать их венком из оливковой ветви за их попечение и строгий надзор за эфебами. Пусть секретарь притании напишет это постановление на каменной плите и поставит на площади…
Совет и народ решили…
Похвалить Евтидема, возглавлявшего посольства в союзные города, за его безукоризненный образ жизни и искусные действия на благо афинского народа.
Предоставить почетные места в театре гражданам других государств, оказывавшим услуги афинянам, и высечь их имена на камне.
Похвалить и наградить капитана, умело управлявшего кораблем и доставившего ценный груз с берегов далекого Понта.
Совет и народ решили…
Перикл вслушивался в эти знакомые слова и радовался тому, что они стали настолько привычными, что на них уже никто не обращает внимания. Конечно, Совет и народ — кто же еще может решать государственные дела?! Но понадобились многие годы, чтобы эта формула утвердилась, наполнилась реальным содержанием.
Совет пятисот, созданный еще Клисфеном, долгое время находился в тени, хоть и считался высшим правительственным учреждением. На деле же он подчинялся ареопагу и послушно следовал велениям архонтов. Попасть в Совет могли представители трех классов — пентакосиомедимны, получавшие со своей земли урожай в размере не менее 500 медимнов зерна, масла или вина (медимн равен 52 литрам), всадники, получавшие не меньше 300 медимнов, и зевгиты (не меньше 200 медимнов). К высшим же государственным должностям допускались лишь граждане первых двух классов.
Издавна афинский демос привык смотреть на своих руководителей как на особо избранных людей, наделенных талантом и мудростью. Он верил слову вождей и полагался на них больше, чем на самого себя. Не так-то просто было изменить психологию общества. Война с персами убедила демос в том, что именно он способен спасти страну от гибели. И именно в результате войны он ощутил острее чем когда-либо несправедливость прежнего законодательства. В самом деле, нашествие персов разорило Аттику, лишило состояния многие семьи, и те, кто раньше кичился богатством, перешли в низшие разряды и не имели права домогаться высших должностей.
— Право! Но разве не народ — источник законов и их исполнитель? И разве нормально, когда слабее всего слышен голос тех, кто, подобно Атланту, держит на своих плечах государство? Демократия перестает быть демократией, если между руководителями и народом вырастает пропасть, которую нельзя перешагнуть.
Так рассуждали Эфиальт и Перикл, когда готовили реформу, лишившую власти ареопаг и открывшую доступ ко всем должностям каждому афинскому гражданину.
Совет пятисот управлял страной. Но ведь он назывался Буле, то есть Совет. Это было правительство, которое советовало, а не решало, ибо решать мог только демос и никто иной. Потому что правители, не зависимые от народа, рано или поздно будут больше думать о своих интересах, чем о нуждах отдельных граждан.
Каждая из 10 фил выбирала по жребию 50 членов Буле (не моложе 30 лет). Совет делился по филам, дежурившим поочередно одну десятую часть года. Дежурство это называлось пританией, а дежурные члены Буле — пританами. Их единственной привилегией было освобождение от воинской службы; кроме того, им предоставляли почетные места в театре. Больше они ничем не отличались от обычных магистратов, находящихся на службе у государства.
Совет собирался ежедневно, кроме праздников и «тяжелых дней», связанных с воспоминаниями о печальных событиях в истории Афин. Он заседал в булевтерии (на агоре), на Акрополе, в театре и даже в Пирее. Но в полном составе он выступал редко, и 50 пританов обычно размещались в толосе, неподалеку от булевтерия. Здесь они проводили весь день и обедали на государственный счет вместе с секретарем Совета.
