Особую актуальность проблема санитарного контроля приобрела в конце XIX в. в связи с общим ухудшением санитарного состояния Санкт-Петербурга, которое даже в дворцовом ведомстве было настолько неудовлетворительным, что иногда приводило к трагедиям, непосредственно затрагивающим престиж императорской фамилии. Так, после традиционного торжественного обеда, устроенного для георгиевских кавалеров в Зимнем дворце 26 ноября 1895 г., погибли 63 человека, причем заболевшие «умирали так быстро, другие же так скоро переходили в алгидную форму, что… их не успели даже опросить»39. Была немедленно образована комиссия, которую возглавил лейб-медик Ф. А. Рощинин. Члены комиссии осмотрели все помещения Зимнего дворца, где находились с момента прибытия георгиевские кавалеры, была тщательно проверена вода во всех кранах дворца. Анализ позволил исключить ее как фактор заражения, хотя «она по анализу дала огромный процент органических веществ». Комиссия пришла к выводу, что причиной трагедии были рыбные блюда, подававшиеся на празднике, способ приготовления которых не выдерживал «самой снисходительной критики». В рыбе содержался «рыбный яд», также был выявлен «холерный яд еще не погасшей холерной эпидемии в Петербурге». Проще говоря, георгиевских кавалеров накормили во дворце тухлой рыбой. Об этом эпизоде помнили очень долго. Так, в ноябре 1900 г. генеральша А. В. Богданович писала в дневнике: «Говорят, солдатики опасливо ели царский обед после прискорбного случая, когда несколько человек в этот день поплатились жизнью – были отравлены там гнилой рыбой». Примечательны слова «несколько человек»40. Видимо, дворцовые службы сумели скрыть истинное количество погибших – 63 человека, поскольку столь значительная цифра прямо била по престижу царского дома.
В то время инфекционные заболевания членов императорской фамилии не были редкостью. Так, Александр III в 1876 г. переболел брюшным тифом; его сын Николай II едва не умер от тифа в Ливадии в ноябре 1900 г.; осенью 1903 г. в Спале скоропостижно скончалась от брюшного тифа младшая сестра императрицы Александры Федоровны. Таким образом, опасность заражения через некачественную воду постоянно сохранялась. Для того чтобы обезопасить царскую семью, переехавшую в 1904 г. из Зимнего в Александровский дворец Царского Села, там полностью переоборудовали водопроводную сеть. Надо заметить, что водопровод в Александровском дворце был проложен еще в 1842 г. Более того, в ходе ремонта водопроводной сети все раковины дворца, откуда могли брать питьевую воду, были снабжены фильтрами Пастера, состоявшими «из небольших цилиндров (9—10 вершков высотой) с пористыми фаянсовыми трубками, проходя через которые, вода под напором освобождалась от механических примесей»41. Эти же меры безопасности принимались и в Зимнем дворце. В декабре 1910 г. накануне приезда двора в Зимний дворец были установлены фильтры Беркефальда на всех водопроводных кранах, автоматические кипятильники воды приведены «в беспрерывное состояние», кухня обеспечена фильтрованной и кипяченой водой «не только для питья»42.
Таким образом, водопроводная система императорских дворцов постоянно модернизировалась. Главной целью этих модернизаций было обеспечение максимальной комфортности в повседневной жизни императорской фамилии и ее санитарная безопасность.
Немаловажной частью повседневной жизни дворцовых комплексов являлись ванные и бани. По европейской традиции в XVIII в. «взятие ванны» могло сопровождаться приемом посетителей, поскольку было принято мыться в простыне. Как правило, это были роскошные комнаты, включенные в череду парадных дворцовых интерьеров, с тщательно продуманной отделкой.
В России существовали несколько иные традиции, сохранившие связь с народными устоями допетровской Руси. Поэтому даже во дворцах сооружали традиционные парные бани. Так, осенью 1762 – весной 1763 г. под руководством архитектора Валлен-Деламота под церковным аналоем, на антресолях первого этажа Зимнего дворца, близ личных покоев Екатерины II, началось сооружение обширной царской бани, состоявшей из трех помещений. По описаниям 1790-х гг. в банный комплекс входили: купальня (зал № 272), под ризницей Большой церкви (зал № 701) – уборная и непосредственно под алтарем – обширная баня с бассейном. Баня, или мыльня, была обита «столярством» (деревянными панелями) от пола до потолка. В купальню, обитую сукном палевого цвета, можно было спускаться по небольшой деревянной лесенке из личных покоев императрицы. Эти помещения выходили окнами на Дворцовую площадь и Миллионную улицу43. Отдельно были расположены «вмазанные котлы для нагревания воды» и резервуар для холодной воды44.
Несколько позже, в 1788–1793 гг., под руководством архитектора И. Е. Старова близ покоев будущего Александра I в Зимнем дворце началось сооружение новой бани с тщательно продуманной планировкой. Она размещалась в угловых помещениях, выходивших на Салтыковский подъезд и Адмиралтейство. В первой угловой комнате (зал № 17) находилось отгороженное место «для поклажи вещей», далее – сложной конфигурации с утолщенными стенами мыльня (зал № 18) и купальня великого князя (залы № 19–20), в центре которой помещался овальный бассейн. К мыльне и купальне примыкали подсобные помещения, в одном из которых (зал № 411, северная часть) находилась большая печь, обогревавшая мыльню, а в другом – котлы для подогрева воды для бассейна (зал № 411, южная часть)45.
В 1816 г. архитектор Л. И. Руска капитально перестроил эту баню. Видимо, это было связано с изменением гигиенических требований в высшем свете. На смену омовениям и обтираниям пришла классическая русская парная, которая была устроена рядом с бассейном. В документах упоминается, что столяр Иван Копачев обшил парилку липовым деревом46.
Все эти помещения были уничтожены пожаром в декабре 1837 г. В возобновленном дворце в новых интерьерах традиционно большое внимание уделялось парадным ванным комнатам, их описывали и демонстрировали. Так, на половине императрицы Александры Федоровны – жены Николая I архитектором А. П. Брюлловым была сооружена ванная (зал № 670) в стиле мавританской испанской архитектуры. На акварели Э. Гау видна роскошная комната, у одной из стен которой находилась мраморная ванна с двумя кранами. В описании возобновленного Зимнего дворца об этом помещении говорилось как о небольшой комнате «около 13,5 аршин в длину и не более шести в ширину», в которой сосредоточена «вся роскошь гренадских мавров», с мраморной углубленной ванной под самым зеркалом, где из кранов «бьет хрустальным ключом горячая или холодная вода сперва в огромную раковину, а из нее каскадами в ванну»47. Расходы на сооружение этой ванной шли отдельной строкой и стоили казне 42 000 рублей48.
