В цехах прошли собрания. На них разъяснялись стоящие перед коллективом задачи. Суть их заключалась в том, что с выполнением октябрьского плана цеха, участки демонтируют оборудование, упаковывают его, а также оснастку, заделы в ящики и готовят к отправке в тыл. Так как крытых вагонов было мало, деревообрабатывающий цех начал изготовлять утепленные домики, которые устанавливались на платформы. Неоценимыми нашими помощниками были тогда представители 9-й армии. Они обеспечивали подачу вагонов, оказывали содействие в их погрузке, комплектовании и отправке эшелонов. Вскоре первые поезда ушли на восток. Самое активное участие в организации эвакуации завода принимали главный механик М. И. Пушкарев и главный энергетик Л. В. Смирнов. Кстати говоря, Леонид Васильевич впоследствии занимал различные ответственные должности в промышленности, прошел большую жизненную школу, а в последние годы работал заместителем Председателя Совета Министров СССР.
Завод не прекращал работу. Особенно напряженная обстановка сложилась в сборочном цехе, который возглавлял Г. Я. Белоконь, в отделениях, руководимых А. А. Семеновым и В. В. Козловым. Вот что рассказывает о том времени в письме ко мне кавалер ордена Ленина, кандидат технических наук, ныне персональный пенсионер А. А. Семенов:
«Началась эвакуация завода, но работа в цехах не прекращалась. Обстановка была напряжена до предела. Удивлялся порой, где же сила бралась у людей? Никто не хныкал, не жаловался на трудности. Главное — выполнить план и спасти завод. Эти две задачи слились в одну. И как-то даже непривычно было видеть, когда на одном участке цеха еще работали станки, а в другом пролете уже шла полным ходом погрузка оборудования.
Наконец, был демонтирован и наш сборочный цех. Помню, вышел подышать свежим воздухом. Ночь темная, такие бывают только на юге. С северо-востока доносился гул канонады. Огненное зарево полыхало на небосклоне. Мы уезжали последним эшелоном, груженным ствольными заготовками, инструментом, ценными материалами, технической документацией».
Пятнадцатью эшелонами на Урал было отправлено 700 металлорежущих станков и более 600 единиц другого оборудования, около 7 тысяч рабочих и 3 тысячи членов их семей.
Рабочие демонтировали также мостовые краны, с помощью местных жителей выкопали весь заводской кабель. Все это также было эвакуировано и потом очень пригодилось.
В октябре завод выпустил 390 пушек А-19 и 109 пушек М-60. Около половины из них было передано Южному фронту, в основном 9-й армии. Надо сказать, что последние пушки собирались уже с помощью красноармейцев и испытывались непосредственно в боях. Кроме того, 9-й армии этот завод передал почти весь автотранспорт. Часть машин рабочие переоборудовали под автомастерские, установили на них станки, верстаки, укомплектовали их инструментом, а на некоторых из них даже смонтировали пулеметные установки.
Только после отправления последнего эшелона я вместе с руководством завода выехал в Сталинград. Так закончилась моя новочеркасская «эпопея».
Из наркомата в Сталинград сообщили, что я должен связаться по телефону с Д. Ф. Устиновым, который находился на приволжском заводе тракторных запасных частей. Кратко доложил наркому об эвакуации артиллерийского завода и выполнении плана октября. Дмитрий Федорович одобрил мои действия и предложил немедленно вылететь к нему.
Когда мы встретились, Д. Ф. Устинов попросил меня подробно рассказать о результатах поездки в Новочеркасск. Я, естественно, стал говорить обо всем, что уже известно читателю. Кроме Дмитрия Федоровича меня внимательно слушали присутствовавшие здесь, в кабинете директора завода, товарищи по наркомату Игорь Федорович Дмитриев и Анатолий Степанович Бутаков. Чуть поодаль сидел уже известный тогда конструктор автоматического стрелкового оружия Сергей Гаврилович Симонов.
Рассказ мой длился недолго. Вскоре Дмитрий Федорович Устинов, как всегда бодрый, полный неуемной энергии, перевел разговор на другую тему. Она прямо меня не касалась, и я не очень прислушивался, о чем шла речь. Мысли были заняты другой проблемой: зачем я снова понадобился наркому? Судя по составу людей, которые собрались в кабинете, и по обрывкам фраз, понял: обсуждается производство противотанкового ружья, знаменитого ПТРС образца 1941 года.
Чтобы ввести читателя в курс дела, необходимо отметить, что наши конструкторы еще в начале 30-х годов делали попытки создать ПТР. Однако из-за несовершенства предложенных образцов ни один из них так и не был принят на вооружение.
В 1939 году свою конструкцию противотанкового ружья предложил Н. В. Рукавишников. Оно обладало хорошей скорострельностью (до 15 выстрелов в минуту), было компактным и удобным в обращении, при помощи наплечных ремней легко переносилось двумя бронебойщиками. Оружие поражало 20-мм цементированную броню под минимальным углом 20 градусов на расстоянии до 500 метров. В октябре того же года ружье было принято на вооружение Красной Армии.
Однако среди некоторых работников наркомата обороны в предвоенные годы бытовало мнение о том, что, готовясь напасть на нашу страну, гитлеровцы оснащают свои танки броней не менее 60–80 мм. Оно основывалось на недостаточно достоверной информации, но все же явилось основой вывода о том, что в будущей войне противотанковые ружья окажутся бесполезными. Производство их тормозилось, а во второй половине 1940 года они вообще были сняты с вооружения. В результате перед Великой Отечественной войной наши войска не имели такого эффективного средства борьбы с вражескими танками, каким являлись противотанковые ружья. А ведь в первые дни боев противник применял в основном легкие и средние танки, имевшие толщину брони не больше 45 миллиметров.
Вот почему в первый же месяц войны Главный военный совет рассмотрел вопрос о возможности принятия на вооружение улучшенного образца противотанкового ружья Н. В. Рукавишникова. По большинству важнейших параметров эта конструкция превосходила иностранные образцы. Но она была сложной, быстрое освоение ее производством в условиях военного времени исключалось.
Тогда Д. Ф. Устинов вызвал в Москву С. Г. Симонова, известного в то время конструктора автоматической винтовки АВС-36.
— Нужно противотанковое ружье, — сказал нарком. — Легкое и простое в изготовлении. Срок — месяц…
С Сергеем Гавриловичем мы не порывали связи вплоть до его кончины. В 1984 году он подарил мне написанную о нем Александром Шестаковским книгу «Самородок» и на титульном листе сделал такую надпись: «В память о Вашей энергичной работе по выпуску ПТРС». Тогда же он рассказал о том, как выполнял задание наркома.
