*
Теперь начиналось самое сложное. Уже в Бостоне, ожидая вылета из аэропорта Логан, я достал потрепанный англо-русский словарь и начал писать.
«Dorogoi Sergei…» – начал я наброски письма.
Это был медленный и трудоемкий процесс. В словарь пришлось заглядывать гораздо чаще, чем думалось поначалу. Раньше я свободно говорил по-русски, целый год учил этот язык в калифорнийском городке Монтерей – по шесть часов в день, пять дней в неделю – в лингвистическом институте при Министерстве обороны США. В то время как большинство призывников – таких же ребят, как я, – отправили во Вьетнам. Это было за восемнадцать лет до нашей истории. Потом я провел три года на ультрасовременной шпионской станции, расположенной на горе в лесу Западного Берлина, подслушивая советские радиопередачи и собирая информацию для Агентства национальной безопасности, но теперь оказалось, что мои языковые навыки серьезно заржавели. Однако я был уверен, что смогу передать Сергею и Владимиру важное послание от «Ред Уингз».
«Добро пожаловать в Детройт, – продолжал писать я. – Это удивительно хороший промышленный город в США, где люди обожают хоккей и свою команду «Ред Уингз». Это клуб НХЛ, где выступал легендарный Горди Хоу и играет звездный Стив Айзерман. Именно эта команда выбрала вас на драфте новичков в Монреале…»
В письме я кратко рассказал о «Крыльях» – о том, что после многолетних неудач их дела пошли в гору под руководством Жака Демера. Пояснил: клуб заинтересован в том, чтобы помочь ребятам выбраться из СССР и продолжить карьеру в НХЛ. Заметил, что у «Ред Уингз» уже был опыт вызволения игроков из-за железного занавеса. Рассказал историю смелого побега Петра Климы из Чехословакии в 1985 году, в котором «Крылья» приняли прямое участие.
Также я указал важную информацию, которая – в этом Лайтс был уверен – привлечет внимание хоккеистов: «Ред Уингз» были готовы платить им по 250 тысяч долларов за сезон. Столько зарабатывали тогда в НХЛ ведущие игроки. Более того, пока они выступают за «Детройт», клуб будет перечислять их семьям в Россию еще по 25 тысяч долларов в год, что в те времена для советской семьи было запредельной суммой.
На эти письма у меня ушел почти весь семичасовой перелет до Копенгагена. Я прибыл в Данию перед полуднем. После небольшого ожидания в аэропорту пересел на другой рейс – до Хельсинки было еще полтора часа лету. Около четырех вечера по местному времени я прибыл в столицу Финляндии, на берег Балтийского моря.
Приземлился за несколько часов до начала матча. Дело оставалось за малым – узнать, где будет проходить игра, договориться о пропуске на арену, получить доступ к самым охраняемым игрокам планеты, уговорить их встретиться со мной, передать письма, из-за которых у них в случае провала могли быть серьезные проблемы, избежать международного конфликта, а затем бежать не оглядываясь.
В этом месте должна играть мелодия из фильма «Миссия невыполнима».
Я был в цейтноте и прибег к тактике, которая всегда выручала меня при выполнении трудных заданий для газеты: целиком и полностью положился на совершенно незнакомых людей. Забрав свой багаж, я закинул сумку на плечо и подошел к информационной стойке. Но оказалось, что это пункт обмена валюты, поэтому я поменял американскую зелень на финские марки.
Девушка за стойкой встретила меня теплой улыбкой и заговорила по-английски. Я спросил, не знает ли она случайно, где в этот душный августовский вечер в городе с полумиллионным населением проходит хоккейный матч.
Она посмотрела на меня так, будто я прилетел с другой планеты. Однако, услышав заветное слово, стоявший за ее спиной мужчина повернулся ко мне и улыбнулся.
– На хоккей приехали? – спросил он.
Я кивнул.
– Сегодня вечером играют в Ледовом дворце Хельсинки, – сказал он. – Сборная СССР встречается с одной из наших лучших команд.
Я поинтересовался насчет отелей в районе арены. Он порекомендовал мне «Рэдиссон Блу Ройал», который располагался в двух шагах от стадиона, через парк. Я поблагодарил его несколько раз: по-английски, по-русски и по-немецки. Он улыбнулся и ответил «Ole hyva», что по-фински значит «не за что». Это я понял позже.
– Может, там еще пересечемся, – добавил он по-английски. – Финны тоже очень любят хоккей.
Я сел в такси и вскоре приехал в «Рэдиссон Блу». На часах было почти пять вечера. Я уже был без сил, так что кровать манила к себе. Но времени осталось только на то, чтобы наскоро принять душ и переодеться. Я полагал, что игра начнется в семь вечера. Перед выходом я тщательно подготовил все документы, которые мне во что бы то ни стало нужно было передать русским игрокам.
Ежегодный справочник о «Детройт Ред Уингз» в те времена был совсем маленькой книжечкой, меньше сантиметра в толщину. Его удобно было носить с собой. Там имелась вся информация, которая могла пригодиться журналисту – о каждом игроке и новичке «Детройта», его бывших игроках, тренерском штабе, менеджерах, владельцах. Имелась также обширная подборка командных и индивидуальных рекордов. Этот гид всегда был под рукой у журналистов, как и другие рабочие инструменты: ноутбук, диктофон, блокнот, куча ручек.
Одинаковые справочники выполняли в этой миссии двойную функцию. Во-первых, из них игроки могли многое узнать о своей новой команде. Во-вторых, они идеально подходили для того, чтобы спрятать в них письма.
Ну, или почти идеально. Засунув письма между страниц гидов, я начал сомневаться в своем решении. Мне пришлось сложить исписанные листки пополам, и они немного топорщились – их можно было заметить. Если игроков поймают с этими письмами в руках, под угрозой окажется карьера ребят. Пусть даже коммунистический режим уже рушился, но суровым руководителям советского хоккея было не до шуток, когда их звезды – одно из главных достояний страны – поворачивались к ним спиной и пытались бежать. Однако другого плана у меня не было: либо так, либо никак.
От двери гостиничного номера до входа на арену была всего пара сотен метров. Я прогулялся по прекрасному городскому парку. Воздух был немного влажный, а температура – около 25 градусов, что в реалиях Северной Европы считается прекрасной летней погодой.
Я пришел как нельзя вовремя: советские игроки прибыли на игру. Горстка болельщиков наблюдала за тем, как хоккеисты выходят из автобуса – без слов, с
