Едем обратно в гостиницу, там уже для меня приготовили номер. Он состоял из одной прекрасной комнаты и при ней – комната с ванной, со всеми удобствами, ковры. Когда я лёг спать, а я уже привык спать на солдатской циновке, то постель показалась мне такой мягкой, что плохо засыпалось, и я даже порывался лечь на пол, но удержался, в конце концов. И вот так началась моя жизнь у Лепёшкина.
На другой день он дал мне деньги, 600 рублей, и сказал: «Вы будете делать для меня покупки, оплачивать мои счета». Я, привыкший с деньгами обращаться очень аккуратно, всё записывал, что тратил, везде брал расписку, счета, и когда 600 рублей были израсходованы, составил отчёт, приложил расписки и принёс его своему патрону.
Он выслушал мой отчёт, смотря мне в глаза, взял из моих рук этот отчёт и изорвал его на мелкие клочья, сказав: «В другой раз такой глупости не делайте, никакого отчёта не надо».
Приходит суббота, он вручает мне 25 рублей и говорит: «Идите к девочкам». Я к девочкам, конечно, не пошёл, а деньги мне очень пригодились, я кое-какие книжки купил.
На Трубной площади помещался Манеж любителей верховой езды. Там у Лепёшкина содержались три верховые лошади. Чтобы я мог сопровождать его верхом, он велел мне обучаться верховой езде. В Манеже этому учил меня старый татарин Нурахматов. Нужно сказать, что я очень быстро овладел искусством верховой езды.
* * *
Если вы хотите иметь представление о днях, когда разваливался фронт Первой мировой войны, и, с одной стороны, беспрепятственно шли вперёд немцы, а с другой – революция, я вам расскажу несколько эпизодов. Слушайте.
1918 год, последние числа февраля. Место действия – железнодорожная станция Замирье, находящаяся на полпути между Минском и Барановичами. А дальше, вёрст на 10 вперёд, шла линия фронта, где располагались наши и германские войска. Станция Замирье являлась тылом и была заполнена интендантскими складами с различным имуществом: фуражом, мукой, сахаром, винтовками, оружием. Между прочим, до моего появления здесь К. Паустовский тоже по этим местам ходил… От станции Замирье в четырёх-пяти вёрстах находился город Несвирь – старинный город с Радзивилловским замком. А от станции Замирье в трёх вёрстах в сторону располагался фольварк, то есть имение… в котором был расположен 97-й грузовой транспорт Красного Креста Второй Армии, начальником которого я и состоял. А в городе Несвиже находилось управление Красного Креста Второй Армии.
И был момент, о котором я хочу вам рассказать. Тогда с места начальника 97-го грузового транспорта я был переведён начальником хозяйственного отдела на склад Красного Креста на станции Замирье, полного имущества. Продуктов, двуколок, сбруй и всякой всячины там находилось на миллионы.
Склад этот снабжал госпитали Красного Креста, разбросанные по Западному фронту. Из госпиталей приходили к нам приёмщики, получали продукцию. Так вот в это время большевистская революция уже состоялась. В управлении Красного Креста Второй Армии уже сидит не бывший начальник, а присланный большевик, кстати, мой старый знакомый. И всё прежнее начальство сменили выбранные руководители.
В какой-то день мы получаем вдруг известие, что немцы спокойно, без всякого сопротивления идут вперёд и скоро будут на станции Замирье. Дело в том, что наши солдаты не хотели больше воевать, бросали фронт и без всякого разрешения отправлялись домой. С винтовками и без них шли на железнодорожную станцию, садились на поезд, а если его не было, требовали подать поезд, угрожая оружием. И нам приходится решать, как быть и что делать. Громадный склад немцы могли взять, значит, его надо сжечь. А может, бросить и самим удрать, чтобы не взяли в плен? Мы не знали, что делать.
Начальник склада говорит, что мы являемся служащими Красного Креста и по международной конвенции не имеем права никуда бежать, а немцы не должны рассматривать нас как пленных, мы и у немцев должны служить раненым и больным, как служили для русской армии. Распоряжение начальника склада мне страшно не понравилось, потому я приготовил себе верховую лошадь, кавалерийский карабин, седло, чтобы в случае, если немцы подойдут ближе, ускакать.
Решено было запросить по телефону управление Красного Креста. Телефон не работает. Тогда начальник склада и все остальные чиновники посылают меня на коляске с двумя лошадьми поехать в Несвиж, в управление Красного Креста, и требовать там инструкций. Зная мой немножко авантюристский характер, начальник склада берёт с меня честное слово, что я возвращусь и доложу обстановку.
Скрепя сердце, я дал честное слово. Приезжаю в управление. Оказывается, новый большевистский начальник Красного Креста уже бежал, бросив всё, не дав никаких распоряжений, а оставшаяся команда из нескольких санитаров и нескольких чиновников на общем собрании избрала временного руководителя, который мне говорит: «Поступайте как знаете, мы сами ничего не понимаем». Еду обратно мимо фольварка в Копенец, в котором я раньше был начальником и где теперь на моём месте мой бывший помощник. Вижу, что три воза и несколько человек из Копенца выезжают на дорогу, по которой я должен ехать. Среди них оказывается мой бывший помощник. Он увидел меня, идёт с распростёртыми объятиями и говорит: «Только тебя не хватало! Как хорошо! Мы удираем от немцев. В три воза положили тулупов, одежды, продуктов, какие были. Тут самые лучшие санитары, есть винтовки. И на твою долю найдётся. Бросай всё и садись, поедем в Слуцк».
И, действительно, на подводах солдаты мне все знакомые, и со всеми-то я в дружеских отношениях. Большое искушение было поехать с ними, но я вспомнил своё честное слово и отказался, а им сказал, что поеду на склад, а там у меня верховая лошадь приготовлена, постараюсь их догнать на слуцкой дороге. На том мы и распростились.
Еду к складу мимо станции, а на ней происходит грабёж. Солдаты, охрана складов, – все удрали, склады брошены. Крестьяне из окружающих сёл на подводах наезжают и грабят имущество складов: сахар, муку. Мальчишек много набежало, они любят оружие. Вижу, как один вытащил две винтовки, обмотал себя пулемётными лентами. Время от времени он останавливается и стреляет по сторонам. Постреляет, пойдёт дальше, остановится, опять постреляет…
Подъезжаю я к нашему складу, а вокруг него также подводы крестьян. Но чиновники мои и я успеваем подъехать. Выйдя к ним с винтовками, приказываем им уматывать скорее отсюда.
Я пересказал своим сотрудникам всё, что видел, а когда закончил, немцы пришли к нам. Всего несколько человек. Фельдфебель приставил немецкую стражу – двух человек, чтобы не разграбили склад. Немцы очень вежливо сказали нам, что не будут запрещать нам пользоваться продуктами со склада. В первую же ночь, когда наш повар приготовил еду, нашим начальником склада немцы были приглашены к обеду. Те пришли и поставили на стол со своей стороны вино. А к начальнику склада жена приехала. Перед ней, как перед единственной дамой, немцы вскакивали – сама вежливость. В то время немцы были совершенно другими, чем во Вторую мировую войну, они были людьми, хотя, конечно, сволочей между ними было также немало. На второй день я видел, как пришёл немецкий офицер и забрал коня у беженцев. Жена беженца вцепилась в коня с плачем, а он её оттолкнул. Немцы сказали нам, чтобы мы продолжали работать, как и раньше, а сами пошли дальше.
