…Из девяти аэропланов, поднявшихся с Комендантского, новыми и более или менее опробованными были два. Двое летели на чужих аппаратах, причем один из двоих не был даже достаточно знаком с системой управления монопланом, привыкнув к бипланам. Два аппарата — старых, неоднократно терпевших аварии, с заплатами на крыльях, перевязками на оперении. Один — признанный недостаточно отрегулированным, да и с только что смененным мотором, взятый ввиду горячего желания лететь и отсутствия другого выхода. Один — построенный пилотом самолично, вручную, без должных знаний.
Летчики просили отложить старт хотя бы на день, так как новые машины не успели освоить, запасные части подвезти. Организационный комитет категорически отказал.
…Многие экипажи как 2–й, так и 3–й Тихоокеанских эскадр комплектовались второпях, большую часть матросов составляла необстрелянная молодежь, офицеров — только что выпущенные из Морского корпуса, с ремеслом своим они знакомились на походе, да и там комендоры не имели возможности подучиться прицельной стрельбе: учебных снарядов с собою не взяли. До войны же ради экономии стреляли мало, равно как выходили в открытое море — дабы не тратить лишний уголь. 3–я эскадра нагнала 2–ю лишь у берегов Аннама (Вьетнам), времени на отработку взаимных действий не оставалось.
…Из девяти пилотов — участников перелета Петербург — Москва двое получили дипломы менее чем за неделю до старта. Шестеро из девяти совершали полеты лишь над полем взлета, кругами, условия мало — мальской дальности, совершенно иные, были им незнакомы. Предстоял же путь в 700 верст.
Версия. По общепринятому мнению, инцидент еще в Северном море, когда у Доггер — Бэнк эскадра умудрилась обстрелять флотилию английских рыбацких судов, причем получил повреждение собственный крейсер «Аврора», объяснялся панической боязнью вездесущих японских миноносок, которой был охвачен вице — адмирал, генерал — адъютант Зосима Рожественский. Существует и иное мнение: секретные агенты вице — консула российского посольства в Париже Аркадия Гартинга, на самом же деле — главы заграничного отделения тайной политической полиции, ЗАГ, намеренно (для поднятия престижа и выколачивания у петербургского начальства дополнительных рублей и франков) засыпали радиостанцию флагмана донесениями о том, что Япония закупила миноноски во всех странах, у всех берегов готовятся диверсии. Последнее более напоминает правду. Гартинг (он же Гершельман, он же Ландерзен) еще студентом, членом партии эсеров, добровольно поступив в охранку, практиковал самые дерзкие дезинформации и провокации. Венцом их было открытие в Париже мастерской для изготовления бомб. Для провоцирования и выдачи товарищей по партии. В 1908 году парижская «Юманите» разоблачила статского советника, кавалера ордена Почетного Легиона и многих других наград, как иноземных, так и отечественных, громыхнул международный скандал. Гартинг застрелился.
…Аналогия дальняя, но, согласитесь, что — то в ней есть. Эскадра не ведала, где искать противника, пилоты с трудом находили и сам маршрут. Карты, выданные оргкомитетом, никуда не годились. Один из участников по пути сделал изрядный крюк, второй вообще полетел совсем не в ту сторону.
…Ввиду некомпетентности автор не вправе даже и размышлять о коренной причине поражения в Цусимском проходе Корейского пролива. Не может судить, правомерна ли давняя версия — о том, что адмирал Зосима Рожественский, бывший начальник Главного Морского штаба, был бездарным флотоводцем, японский же адмирал Хейхатиро Того совершил маневр, равный по гениальности действиям Нельсона при Трафальгаре (мнение зарубежных специалистов), либо обнародованная недавно{1} — о том, что маху дал Того, Рожественский же действовал безупречно, виной всему стечение обстоятельств. Японский флот был мощнее, артиллерия, обладая бризантными снарядами, обрушила на наших огневой и газовый вал, русские же бронебойные прошивали корпуса вражеских судов навылет, но не взрывались. Потому ли роковым утром 14(27) мая 1905 года, велев по случаю юбилея коронации Николая 11 торжественно поднять стеньговые флаги, Рожественский не принял во внимание радиограмму с госпитального судна «Урал» о идущей параллельным курсом неприятельской армаде, рявкнув «Не болтать!», что был тупоголовый бурбон, или, напротив, решил, хитрец, внимательней слушать чужие переговоры в эфире, тоже не стоит гадать — не угадаешь, Как бы то ни было, в бою погибло 22 корабля под Андреевским флагом. Убито, утоплено, сгорело заживо и пропало без вести 5045 моряков. Командующий 3–й эскадрой адмирал Небогатов дал себя окружить и сдался в плен.
…Итог перелета Петербург — Москва. Терпели аварии (все — по нескольку) девять аппаратов из девяти стартовавших. Ранены и контужены пятеро пилотов и пассажиров, двое — тяжело. Один погиб.
…Мы. не знаем и не узнаем последних слов командира первого из погибших кораблей — «Осляби» — капитана 1 ранга Бэра: он скрылся в пучине вместе с гигантским факелом, в который превратился его высокобортный океанский броненосец. Не знаем, что завещал командир эсминца «Громкий», стремившегося в одиночку, избежав исполнения небогатовского приказа о сдаче, вырваться в открытое море. И кавторанг Керн, когда после двух суток боя без еды и сна, смертельно раненный, передал управление юному мичману Потемкину. Не узнаем никогда, что думал рулевой эскадренного броненосца «Орел» Копылов, когда сжимал штурвал руками с напрочь оторванными осколком пальцами.
Океан не скажет.
Но знаем мы, что сказал в пятом часу утра 11 июля 1911 года в Москве на Ходынском поле — том самом, что несколько лет назад было завалено трупами после чудовищной давки, трагически знаменовавшей начало царствования последнего из династии Романовых, авиатор Александр Алексеевич Васильев:
— Нас посылали на смерть.
Что и написал автор передовицы «Цусима русской авиатики».
Ведомо ли, однако, ему, до какой степени точно в своей аналогии он накрыл цель? Вряд ли. Клубок причин, приведших к русско — японской войне, к поражению, краху, имя которого «Цусима», еще долго не был распутан.
Но говоря о точности аналогии, автор имеет в виду некоторых действующих лиц, фигурировавших в истории и той войны, и — начала русской авиации. И — перелета. Такое вот — не случайное — совпадение.
Так, адъютантом главнокомандующего Куропаткина служил бывший лейб — гусар граф Стенбок — Фермор, настолько явно по расчету женившийся на дочери московского купца — миллионщика Харитоненко и запятнавший этим честь, что вынужден был уйти из гвардии. В дальнейшем депутат III Государственной Думы от фракции «Совета объединенного дворянства», крайнего правого, черносотенного крыла, граф Стенбок — Фермор возглавил Императорский Всероссийский аэроклуб. Прямо причастен к перелету.
