Году эдак в шестидесятом старый литератор по фамилии Хохлов делился в парижской газете воспоминаниями о «Сатириконе». В частности он сообщал и такое: Аркадий Аверченко объявил в редакции конкурс на самый дурацкий анекдот. В конце концов, он сам и получил первый приз. Анекдот его был таков:
К арендатору одного имения прибежали дети с криком:
— Папа, папа, наш Соломон попал в соломорезку.
— Дети, — отвечал им отец, — тут есть маленькое «но». Теперь это уже не соломорезка, а соломонорезка…
К Аверченко довольно часто обращались с таким вопросом:
— Аркадий Тимофеевич, вы, наверное, еврей?..
В ответ писатель вздыхал и говорил:
— Опять раздеваться…
В свое время «Сатирикон» по-своему приветствовал октябрьский переворот. На обложке был красочный рисунок А. Радакова, который изображал пьяную матросню, гуляющую по петербургским улицам. А подпись была такая:
«Победители, которых еще не судят».
Году в девятнадцатом в «революционном Петрограде» ночью была облава, проверяли документы. Среди задержанных оказался князь С. М. Волконский, в прошлом директор императорских театров.
— Фамилия? — спросил его тот из матросов, кто вел протокол.
— Волконский.
— Происхождение? Князь пожал плечами.
Тогда другой матрос, который командовал всей процедурой, вмешался и сказал:
— Декабристу Волконскому — родственник?
— Внук.
— Пиши: пролетарское, — распорядился начальник.
Ардов был прирожденным юмористом, это качество было свойственно ему во всем, а не только в писании рассказов. Можно с уверенностью сказать, что в те невеселые времена, когда ему довелось жить, лишь ничтожная часть его комической одаренности реализовывалась в его сочинениях для печати и эстрады.
Еще в двадцатые годы в Доме искусств Ардов проходил мимо ресторанного столика, за которым сидела опереточная примадонна Татьяна Бах и ее муж известнейший, а потому и со-стоятельнейший врач-гомеопат. Этот человек обратился к Ардову с такими словами:
— Говорят, вы очень остроумный человек. Скажите нам что-нибудь смешное.
Отец взглянул на него и, не задумываясь, произнес:
— Гомеопат гомеопатою, а деньги загребает ал-лопатою…
Маяковский был первым советским писателем, который завел автомобиль, привез себе из Парижа «Рено». Однажды Ардов явился в какую-то компанию, где был и Маяковский. Поэт обратился к нему с такими словами:
— Ардик, вы там на улице не видели моего «Рено»?
— Ни хрено я там не видел, — отвечал Ардов.
Михаил Кольцов в тридцатые годы стал выпускать политический журнал «За рубежом». (Можно себе вообразить, какое это было издание по тем временам.) И вот Ардов сказал Кольцову:
— Знаете, как на самом деле должен называться ваш журнал? «За рупь ежом».
Однажды в Союзе писателей отец познакомился с каким-то человеком и договаривался с ним о встрече.
— Моя фамилия — Ардов, — произнес он. Неподалеку стоял поэт Твардовский, который неожиданно вмешался в разговор и сказал:
— Какая неприятная фамилия. Отец повернулся к нему и отвечал:
— Это потому, что она составляет ровно середину вашей.
В каком-то доме подвыпивший по своему обыкновению поэт Ярослав Смеляков сказал Ардову:
— Я не понимаю, о чем с тобой может разговаривать Ахматова.
Отец посмотрел на него и произнес:
— А как ты вообще можешь понимать, о чем говорят интеллигентные люди?..
Поэт Андрей Сергеев, который много занимался переводами, рассказал:
— Ваш отец увидел меня в Союзе писателей и произнес: «Поэт-переводчик звучит так как генерал-лейтенант».
Был юбилей Московского театра Сатиры. Во время своего выступления Ардов произнес в частности такое:
— У нас в Союзе писателей есть парикмахер по фамилии Маргулис глуповатый и пошловатый еврей.
Сидящий в зале драматург Иосиф (Оня) Прут перебил его репликой:
— Витя, а я передам Маргулису, что ты так о нем думаешь.
— Онечка, — обратился к нему Ардов, — если тебе не трудно, пожалуйста, передай ему, что я и о тебе точно так же думаю…
На Ордынку пришел литератор, который публиковался под псевдонимом Басманов. Отец надписал ему свою книжку:
«Сунь это в один из карманов —
(В. Е. Ардов)
Отверженный Богом Басманов.
(А. К. Толстой)».
Вообще Ардов был одаренным автором шуточных стихов. Сочинял он и эпиграммы, некоторые из них довольно удачны. Например такая:
Скажу про басни Михалкова,
Что он их пишет бестолково.
Ему досталась от Эзопа,
Как видно, не язык…
Был у Ардова приятель, который почти всю жизнь работал в Московском планетарии. Отец сказал ему:
— Знаешь, почему тебя там так долго держат? Потому что ты звезд с неба не хватаешь…
Литератор С. с молоду был женат, а потом долгие годы жил холостяком. Время от времени он приводил на Ордынку очередную претендентку на руку и сердце, однако же, всякий раз от регистрации брака уклонялся. После очередного такого визита он сказал Ардову:
— Ты знаешь, я все-таки решил на ней не жениться…
— Не женись, не женись, — отвечал отец, — женишься уже прямо на больничной сиделке…
Какой-то человек сказал Ардову:
— Вы, очевидно, под своей бородой скрываете какой-то физический недостаток.
— Скрываю, — отвечал тот.
— А какой?
— Грыжу.
Ардов говорил:
— Политика «кнута и пряника» известна еще со времен древнего Рима. Но большевики и тут ввели некое новшество. Они первыми догадались выдавать кнут — за пряник.
Ему же принадлежит занятное наблюдение. Страшное слово «опричнина» (опричь, кроме) вполне совпадает с наименованием сталинских лет — «особый отдел».
Е. заметил еще одно совпадение, но уже не лексическое, а топографическое. Пыточная «тайная канцелярия», а потом и екатерининская «тайная экспедиция» находились в начале Мясницкой, на левой стороне, то есть у самой Лубянки.
Близкую приятельницу Ахматовой — Эмму Григорьевну Герштейн, которая долгие годы занималась творчеством М. Ю. Лермонтова, Ардов называл так:
— Лермонтоведка Палестины.
О другой даме он говорил:
— Гетера инкогнито.
Весьма остроумным человеком был замечательный художник Николай Эрнестович Радлов.
Году эдак в двадцатом ему довелось ехать на автомобиле из Петрограда в Царское. Навстречу тащилась крестьянская лошаденка. Увидев впервые такое чудище, как автомобиль, несчастная кляча забилась в своих оглоблях. Мужик соскочил с телеги, сорвал с себя ватник и накинул ей на голову, чтобы она не видела машины и не слышала ее…
