«Дорогой Петр, у нас родилась дочь. Ее зовут Светланой, как дочь вождя, дорогого товарища Сталина…» – написала она в письме, адресованному мужу, Петру.
Прошли недели и месяцы. Но от супруга не было новостей. Катя уже было подумала, что письмо затерялось, и Петр ничего до сих пор не знает. Но, через четыре месяца он неожиданно прибыл в командировку. Его поведение, его глаза, он сам – все было каким-то другим, каким-то чужим.
«Наверное, война», – подумала Катя, самостоятельно выбрав причину странного поведения мужа. Но не только в войне была проблема…
– Катя, я полюбил другую женщину. Она меня ждет, – перед самым отъездом обратно на фронт сообщил Петр.
Молодая мама ожидала чего угодно, но только не этого. Это был настоящий удар ножом в спину! В ответ на слова, крики, упреки и обвинения в предательстве, Петр ответил, пожав плечами:
– Понимаешь, я не хочу больше жить с твоей работой! Надоело!
В это время вокруг расставания Фурцевой и Биткова ходило множество слухов. Злые языки говорили, что Петр и вправду не был отцом ребенка, поэтому он и бросил Фурцеву. Другие говорили, что во всем было виновато расстояние, ведь многие так и уходили из семей. «Живешь вдали от жены, начинаешь забывать, встречаешь другую, и завязываются отношения», – делала свои выводы толпа. Что явилось причиной разрыва когда-то так горячо влюбленной пары? Ведь впоследствии, по прошествии многих лет, Петр Иванович признавался, но уже своей дочери Светлане, что всю жизнь любил только Катю…
В скором времени Фурцева поступила в аспирантуру, а через шесть месяцев ее избрали парторгом института. Она получила комнату в двухкомнатной квартире возле метро «Красносельская», где и поселилась с мамой, дочкой и братом. Казалось бы, все складывалось хорошо. Но неприятности, даже дома, не забывали напоминать о себе – брат злоупотреблял спиртным, и из-за этого с ним постоянно происходили различные неприятные ситуации.
Только работа, только партия, только великое будущее и вера в него придавали Екатерине силы и нечеловеческую трудоспособность. В ноябре 1942 года Екатерину избрали секретарем Фрузенского райкома партии по кадрам. До конца года она занимала должность второго секретаря райкома.
А Петр Богуславский в то время был первым секретарем райкома и начальником Фурцевой. Он был необычайно эрудированным и подкованным человеком, прекрасно знающим историю и философию. Имея галочку в пятом пункте анкеты, он понимал, что его карьере в скором времени суждено прекратиться. Он поддерживал и помогал Екатерине в партийной карьере и способствовал продвижению по служебной лестнице. Все, что он знал и умел, он вкладывал в нее, медленно, но верно, продвигая второго секретаря на должность первого. Благодаря, в том числе и такому стечению обстоятельств, Фурцева добилась вершины власти.
Между коллегами были не просто профессиональные отношения. Буквально сразу же после рождения дочки между Петром и Екатериной завязался служебный роман. Но сам Богуславский, будучи влюбленным в Фурцеву, прекрасно понимал, что их отношениям, как романтическим, так и профессиональным, не суждено продолжаться и, тем более, развиваться. Дело в том, что после военных лет, в обществе появились антиеврейские взгляды и настроения. Конечно же, Петр понимал, что его деятельность на посту первого секретаря скоро будет завершена.
В качестве своего единственного преемника он видел только Екатерину Алексеевну. Они очень много времени проводили на работе, частенько засиживаясь допоздна. Потом, как и полагается, он провожал Катю домой. Иногда она приглашала его домой на чай, но в семье подобным визитам никто не был рад. Матрена Николаевна к гостю была весьма холодна, всем своим настроением и поведением показывая, что он здесь явно не желанный посетитель. Еще бы! Ведь она сама прожила без супруга вот уже тридцать лет! Ни о каких других мужчинах не могло быть и речи! Видимо, даже «мужской дух» был ей противен.
А четырехлетняя Светочка тоже вовсе не рада была видеть чужого «дядю». Она глядела на него, словно волчонок! Никакие подарки и гостинцы не могли «задобрить» девочку – она все равно не подходила к Петру Богусловскому.
Эти факты были более чем просто весомым аргументом, для того, чтобы в очередной раз убедиться, что открытый союз с Фурцевой и, тем более, брак не мог стать реальностью.
Сама Екатерина Алексеевна, как могла, сглаживала перед гостем не самую приятную домашнюю обстановку. Но, конечно, даже она не могла соперничать по силе влияния на ситуацию с угрюмым взглядом и молчанием Матрены Николаевны.
В сентябре 1947 года страна праздновала 800-летие Москвы. Это событие дало Фурцевой возможность отличиться при подготовке города и его центра к празднику. Важнейшим событием юбилейной столицы стала закладка памятника Юрию Долгорукому на площади перед Моссоветом. А на Ленинских горах заложили основу нового высотного здания университета. Также в то время на стадионе «Динамо» проводился спортивный праздник, собравший на трибуны весь цвет страны. И Екатерине Алексеевне удавалось появляться везде, повсюду и вовремя. Ее потрясающая энергетика, сияющая улыбка, способность все успевать, красота – не остались незамеченными.
И тогда Богуславский убедился, что его предположения оказались верными. В скором времени его отправили на переподготовку. Это означало не что иное, как путевка в резерв, и, скорее всего, безвозвратная. Так Екатерина Алексеевна стала руководителем видного и почетного места – Фрунзенского райкома.
Чтобы доказать свое право быть полноценным руководителем района, Фурцева усвоила многие привычки и манеры мужчин-руководителей. Она научилась избавляться от робости в мужском коллективе, не краснеть от двусмысленных шуточек. Кроме того, она могла с этими самыми мужчинами выпить и, если потребуется, не пренебречь крепкими словечками.
Также, Екатерина Алексеевна всегда догадывалась о той силе, которой обладает красивая женщина. Разумеется, она видела, как на нее реагируют мужчины и нередко этим оружием пользовалась в своих целях. Да ко всему прочему набору качеств можно было смело приплюсовать ответственность, требовательность, работоспособность, собранность и умение всегда выполнять обещания. Она была неповторимой мастерицей массовых мероприятий. И вовсе не важно, какой вопрос стоял на повестке дня: очищение районного аппарата от выходцев из Северной столицы в разгар мрачного «ленинградского дела», или же пропагандистское обеспечение такого же нелицеприятного процесса, как «дело врачей». Фурцевой неизменно удавалось опережать своих коллег-секретарей.
Фирюбин и сексуальная революция
