Понимали ли современники, французы 40-х годов XIX века, цели памфлета? Полагаем, что да. Несмотря на известную критику автора за лживость, легкомыслие, некомпетентность и праздную болтовню, была отмечена главная заслуга де Кюстина — предупреждение о якобы возможной агрессии России в отношении Западной Европы и необходимости объединения Англии и Франции перед лицом такой опасности. Де Кюстин, пожалуй, первым из европейцев увидел призрак новой войны между европейскими державами, которые не смогли сохранить дарованный им после Ватерлоо почти сорокалетний мир. Эта мировая бойня будет известна в истории как Крымская война 1853—1856 гг.
Но для нас главная заслуга данного памфлета де Кюстина состояла в другом. Именно из него мы узнали, где находится прах генерала Моро, ибо ни одна российская газета того времени по понятным причинам не сообщала о захоронении прославленного французского генерала, находившегося на русской службе всего один месяц. Тем более что за полгода до кончины Моро Казанский собор в Петербурге принял прах более известного русскому народу полководца и спасителя отечества — фельдмаршала М.И. Кутузова. По тем же причинам и это событие тогдашняя пресса почти обошла своим вниманием.
Однако вернемся к де Кюснину. Остановившись в гостинице Кулона, теперь она называется «Европейская», и не имея возможности хорошо выспаться из-за кусавших его всю ночь клопов, он решил прогуляться по городу и забрел в католический костел, расположенный поблизости. Вот выдержка из его дневника от 20 июня 1839 г.: «…храм находится на Невском проспекте, самой красивой улице в Петербурге, и не поражает своим великолепием. Церковные коридоры пустынны, дворы заполнены всякой рухлядью, на всем лежит печать уныния и какой-то неуверенности в завтрашнем дне. Терпимость к иноверной церкви в России не гарантируется ни общественным мнением, ни государственными законами. Как и все остальное, она является милостью, дарованной одним человеком, который завтра может отнять то, что дал сегодня.
В костеле обратила на себя внимание и глубоко меня взволновала надпись на одной из плит — “Понятовский”. Эта королевская жертва суетного тщеславия, этот легковерный фаворит Екатерины II погребен здесь без всяких почестей. Но хотя он был лишен величия трона, величие несчастья сохранилось за ним навсегда. Горькая участь короля, его ослепление, столь жестоко наказанное, предательская политика его врагов — все это будет долго привлекать внимание туристов к его безвестной могиле.
Рядом с телом изгнанного короля погребен изуродованный труп Моро. Император Александр I приказал привезти его сюда из Дрездена. Мысль соединить смертные останки этих двух достойных сожаления людей, чтобы слить в одну могилу воспоминание об их печальной судьбе, представляется мне одной из благороднейших мыслей русского монарха, казавшегося великим даже при въезде в тот город, который только что покинул Наполеон».
Прочитав эти строки, мы устремились на Невский проспект и без труда нашли храм римско-католической церкви, который теперь называется приходом Святой Екатерины Александрийской, рядом с которым вели небойкую торговлю свободные художники Петербурга. Найти склеп генерала Моро оказалось непростым делом. Никаких указателей, ни мемориальной доски, ни намека на то, что здесь лежат останки генерала, мы не обнаружили. И только одна служительница церкви с трудом могла указать примерное место, где спит герой Гогенлиндена. Она провела нас в подсобное помещение, где на батарее центрального отопления стояла демонтированная мемориальная доска со склепа Моро. Мы с сожалением узнали, что последний раз официальная французская делегация пыталась посетить могилу Моро в далеком 1954 г., но ей было отказано. За нее это сделали ученые Академии наук СССР. С тех пор прах прославленного генерала лежит забытый в русской земле за тысячи километров от Франции, которую он так любил и за свободу которой он сражался в рядах русской армии. А вот поляки позаботились о своем короле: останки Станислава Августа Понятовского в 1938 г. по просьбе польского правительства были вывезены в усыпальницу родового поместья Понятовских в Волчине.
Атмосфера забвения, ощущение какой-то несправедливости, неустроенности и мистической тайны на фоне строительных лесов внутри церкви, где неспешно шел ремонт, — все это очень перекликалось и вторило дневнику де Кюстина. Складывалось впечатление, что за 200 лет здесь так ничего и не изменилось.
Увы, главное состояло в том, что генерал Моро — этот блестящий тактик и опытный стратег, умный собеседник и строгий критик, образованный, с тонким чувством юмора, скромный и тактичный человек, пользовавшийся огромным авторитетом в армии и славой одного из лучших полководцев Французской республики, и, наконец, реальный соперник Наполеона, оказался забытым как русским, так и французским народом.
В XX веке о герое Гогенлиндена было опубликовано всего три книги, а о Наполеоне — 200 тысяч.
Мы решили исправить эту несправедливость, снять вуаль забвения с имени генерала Моро и воздать должное не только ему, но и всем французским воинам: офицерам, унтер-офицерам и солдатам, павшим при Бородине, Малоярославце, под Миром, Красным, Вязьмой, у Березины… и нашедшим свой последний приют в русской земле. Ведь сражаясь за Наполеона, они, так же как и Моро, верили, что сражаются за свободу Франции.
Глава I.
ГЕНЕРАЛ ПАРЛАМЕНТА
Жан-Виктор Мари Моро происходит из семьи с фламандскими корнями, которая обосновалась во Франции во времена правления Людовика XIII. Его прадед Ив Моро был прокурором в парламенте г. Ренна и принадлежал к так называемой «буржуазии в мантии». Дед будущего генерала Жан-Франсуа Моро (1698—1738) стал господином из Лизорё путем покупки ленного владения, принадлежащего дворянину, долги которого он погасил, хотя сам так и остался простолюдином. Местечко Лизорё в то время представляло собой небольшую деревню из шести домов, расположенную в коммуне Корсёль на северно-западном побережье Франции. Сын Жана-Франсуа — Габриэль Луи Моро (1730—1794), женившись на девице Катрин Шаперон (1730—1775), создаст большую семью, которая подарит королям Франции отличных судей и блестящих администраторов. Позднее, в 1814 г., король Людовик XVIII от своего имени пожалует дворянство оставшимся в живых братьям Жозефу и Жану-Батисту в знак признания заслуг, оказанных Жаном-Виктором Моро и восстановит фамильный герб семьи, украсив его лилиями и горностаем.
В городской библиотеке города Морле сохранилось свидетельство о браке Габриэля Моро и Катрин Шаперон, датированное 6 января 1756 г., в котором их родители именуются знатными гражданами, а не дворянами. Обращает на себя внимание подпись Катрин под этим документом, которая выполнена каллиграфически правильно и очень понятно. Эта женщина, которой оставалось жить девятнадцать лет, успеет подарить Габриэлю Моро пятнадцать детей, из которых шесть умрут в младенческом возрасте, а один в возрасте двадцати лет. Будущий генерал станет седьмым по счету ребенком и старшим из сыновей.
