Сохранилась легенда о том, как однажды эта тетка маленького Миши прогуливалась с ним по Санкт-Петербургу в карете. Мальчик слишком сильно прижался к дверце, и та неожиданно распахнулась. Миша выпал. В это время мимо проезжал генерал Григорий Александрович Потемкин, в скором будущем — один из самых выдающихся сподвижников Екатерины II. Он остановился, вышел из экипажа, поднял мальчика и, найдя его совершенно невредимым и даже не плачущим, передал до смерти испуганной тетке. При этом он будто бы сказал: “Этот ребенок будет великим мужем”» [72. С. 96].
«Полковник русской армии Георг-Вильгельм фон Вермелен в 1767 году был назначен командиром Новотроицкого кирасирского полка» [48. С. 186]. Именно этому строгому человеку Миша был обязан отличным воспитанием. В самом деле, дядя не жалел средств для доставления ему лучших учителей, а потом, по обычаю того времени, еще ребенком записал племянника гефрейт-капралом в свой полк.
Как и прочие дворянские дети, Миша получал домашнее образование. Он «пристрастился к чтению… <…> любил уединяться и предаваться раздумьям, был не по годам серьезен и замкнут, изучал русский, французский и немецкий языки, арифметику, военную историю и фортификацию» [72. С. 96].
Одновременно он продвигался по служебной лестнице: в декабре 1769 года, то есть в двенадцать лет, он был произведен в вахмистры — то есть унтер-офицеры кавалерии.
Глава вторая
Начало славного пути
В 1776 году Михаил сдал экзамены и получил свидетельство, в котором было сказано, что он «по-российски и по-немецки читать и писать умеет и фортификацию знает» [72. С. 96]. После этого, в неполных девятнадцать лет, он «вступил в действительную службу в Псковский карабинерный полк» [111. С. 232]. Этот полк был сформирован Петром I в 1701 году, и одно время им командовал отец князя П. И. Багратиона. А в то время, когда в него поступил Барклай-де-Толли, полк стоял в местечке Феллин — в настоящее время эстонский город Вильянди.
Через два года, 28 апреля 1778 года, Барклай-де-Толли получил первый кавалерийский обер-офицерский чин — корнет [88. С. 356].
Служил Михаил безукоризненно, однако следующее звание он получил лишь в 1783 году, и что характерно — этим он был обязан не командиру своего полка, то есть не собственному дяде, но командиру бригады Лифляндской дивизии, в которую входил Псковский карабинерный полк, генерал-майору Рейнгольду-Людвигу фон Паткулю, первому кавалеру ордена Святого Георгия 4-й степени[6]. Именно он заметил и отличил молодого исполнительного офицера, безупречно выполнявшего свои служебные обязанности. Особенно понравились генералу педантичность и точность Барклая-де-Толли, и в 1783 году он взял его к себе в адъютанты с производством в чин подпоручика.
К сожалению, радость от повышения была омрачена тем, что 30 апреля 1781 года в возрасте всего 55 лет умер отец будущего полководца. Мать умерла в 1771 году, и это значило, что Михаил Богданович, его братья и сестра стали сиротами.
Что же касается генерала Паткуля, которого на русский манер звали Григорием Карловичем, то он был сыном Карла-Густава фон Паткуля, родного племянника сподвижника Петра Великого Иоганна-Рейнгольда фон Паткуля. Григорий Карлович повоевал за свою жизнь изрядно: в 1774 году он был произведен в полковники, в 1779 году — в бригадиры, а 24 ноября 1780 года — в генерал-майоры. Выйдя после 1784 года в отставку, генерал Паткуль поселился в своем имении в Лифляндии, где и скончался 15 сентября 1801 года (кстати сказать, его сын — Владимир Григорьевич — дослужился до генерала от инфантерии).
Оставляя службу, генерал Паткуль с самой выгодной стороны рекомендовал Барклая-де-Толли графу Федору (Фридриху) Евстафьевичу Ангальту, в апреле 1784 года принятому на русскую службу с чином генерал-поручика и назначенному шефом Финляндского егерского корпуса. В соответствии с этой рекомендацией 1 января 1786 года Барклай-де-Толли был переведен в 1-й батальон Финляндского егерского корпуса — поручиком.
Граф Ангальт был человеком в высшей степени незаурядным. Он «принимал деятельное участие в войнах Фридриха Великого, который считал его первоклассным тактиком и которого он уступил саксонскому двору, как человека, в преданности которого он был твердо уверен» [45. С. 339]. При этом он приходился родственником, «хотя довольно отдаленным» [45. С. 339], императрице Екатерине II, бывшей по рождению прусской принцессой Софией-Фредерикой-Августой Ангальт-Цербстской.
А еще через два года Барклай-де-Толли получил место старшего адъютанта при генерал-поручике русской службы принце Викторе-Амедее Ангальт-Бернебург-Шаумбургском[7], уезжавшем в то время в армию теперь уже светлейшего князя Г. А. Потемкина. Одновременно с этим, 13 января 1788 года, Михаил Богданович был произведен в капитаны.
А в 1787 году началась война с Турцией, и Г. А. Потемкину, которого за три года до этого императрица Екатерина II «пожаловала в президенты Военной коллегии с чином генерал-фельдмаршала» [11. С. 201], пришлось взять на себя роль полководца. Недостаточная готовность войск сказалась с самого начала. Г. А. Потемкин, на которого возлагались надежды, что он уничтожит Турцию, сильно пал духом и думал даже об уступках — в частности, предлагал вывести все русские войска из недавно завоеванного Крыма, что неизбежно привело бы к захвату полуострова турецкими войсками.
Императрице в своих письмах приходилось неоднократно поддерживать его бодрость. Лишь после взятия Хотина графом П. А. Румянцевым-Задунайским, бывшим на то время в соперничестве с ним, Григорий Александрович стал действовать решительнее и осадил крепость Очаков, расположенную в Днепровско-Бугском лимане.
Итак, на южных рубежах России действовали две армии: Екатеринославская Г. А. Потемкина и Украинская П. А. Румянцева-Задунайского. Армия Потемкина, нацеленная на овладение Очаковом, имела в своих рядах 82 тысячи человек, армия Румянцева-Задунайского, расположенная в Подолии, — 37 тысяч человек.
Как раз в это время принц Виктор-Амедей Ангальт-Бернебургский и его адъютант капитан Барклай-де-Толли прибыли в Екатеринославскую армию.
Летом 1788 года важнейшей задачей стало взятие Очакова, и почти все силы Потемкина были направлены под стены крепости.
Сначала Григорий Александрович говорил, что Очаков — «ничтожная крепость», однако вскоре он понял, что сильно ошибается.
Встав лагерем, образовавшим огромное каре, армия приступила к осаде, пытаясь сломить очаковский гарнизон блокадой и бомбардировками.
