18—20 октября в дневнике генерала появились первые наброски структуры военной организации, которая «при неизбежном новом восстании большевиков, когда Временное Правительство окажется неспособным его подавить» должна была «добиться успеха и предъявить Временному Правительству категорические требования к изменению своей политики». Но, поскольку Алексеев принимал во внимание возможную победу большевиков, он предусмотрел и запасной вариант — переброску членов организации на Дон, к генералу А.М. Каледину.
Организация, основу которой составили лично знакомые Алексееву боевые офицеры, а также юнкера военных училищ и школ прапорщиков, была глубоко законспирированной. Ее основной единицей считалось «звено» — пять офицеров, знавших только друг друга. Эти офицеры имели право приема в организацию пятидесяти надежных солдат, за каждого из которых они несли личную ответственность. «Звенья» сводились в «роты», «роты» — в «полки». Своего рода легальными филиалами этой организации стали благотворительные общества «Белый Крест», который возглавила жена Михаила Васильевича, и «Капля молока». К концу октября в Алексеевской организации состояло уже несколько тысяч офицеров.
День большевистского переворота, 25 октября 1917 года, Алексеев провел в Петрограде. Накануне, 24-го, он чудом избежал ареста, когда пришел в захваченный большевиками Мариинский дворец на заседание Предпарламента. 25-го Алексеев, по свидетельству В.Е. Борисова, пришел в штаб Петроградского военного округа с просьбой выделить ему группу солдат, чтобы проникнуть в осажденный большевиками Зимний дворец. Однако Борисов по телефону объяснил старому сослуживцу и другу, «что наше положение в Зимнем дворце совершенно не приспособлено к обороне и что оно не будет крепче, если усилится еще одним генералом; что ему самое лучшее бежать из Петрограда».
Большинство участников Алексеевской организации (за исключением отряда из ста человек под началом штабс-капитана В.Д. Парфенова) не приняли участия в вооруженной борьбе конца октября 1917-го — ведь сама организация создавалась отнюдь не для защиты Временного правительства, а для борьбы с ним. 30 октября, когда стало ясно, что власть в Петрограде окончательно стала советской, Михаил Васильевич отдал членам организации приказ уходить в Новочеркасск к Каледину. Сам он уезжал из столицы вечером 30-го по подложным документам, переодевшись в штатское. Генерала сопровождал его адъютант ротмистр А.Г. Шапрон-дю-Ларрэ, Генерального штаба полковник П.А. Веденяпин и Н. Щетинина — дочь добрых знакомых генерала, на квартире которых он скрывался после 25 октября.
Алексеев пробирался на Дон сложным маршрутом: через Москву, Царицын и Ростов. В дороге его несколько раз узнавали случайные попутчики, но все обошлось. Утром 2 ноября 1917 года, накануне своего 60-летия, генерал ступил на перрон Новочеркасского вокзала. Этот день считается днем рождения белой Добровольческой армии (официально она получила такое название 26 декабря)…
Но «белая эпопея» генерала от инфантерии М.В. Алексеева достойна отдельной книги, и множество таких исследований уже существует. Здесь же кратко упомянем, что в Добровольческой армии М.В. Алексеев получил пост Верховного руководителя. В ее рядах в феврале 1918-го он прошел путем 1-го Кубанского (Ледяного) похода из Ростова в Екатеринодар. «Мы уходим в степи, — писал генерал. — Можем вернуться, только если будет милость Божья. Но нужно зажечь светоч, чтобы была хоть одна светлая точка среди охватившей Россию тьмы». Один из участников похода Н.Н. Львов вспоминал: «Попробуйте вычеркнуть Алексеева из Кубанского похода, и исчезнет все значение его. Это уже будет не Кубанский поход. Одним своим присутствием среди нас этот больной старик, как бы уже отошедший от жизни, придавал всему тот глубокий нравственный смысл, в котором и заключается вся ценность того, что совершается людьми… Судьба послала нам в лице Алексеева самый возвышенный образ русского военного и русского человека. Не кипение крови, не честолюбие руководило им, а нравственный долг. Он все отдал. Последние дни своей жизни он шел вместе с нами и освещал наш путь». Рядом с отцом сражался его сын — кавалер семи орденов уланский ротмистр Николай Михайлович Алексеев…
В последние месяцы жизни состояние здоровья М.В. Алексеева сильно ухудшилось — его медленно убивала запущенная болезнь почек. Чувствуя приближение смерти, Алексеев все чаще обращался памятью в прошлое, переоценивая свои поступки. По свидетельству генерала Н.С. Тимановского, в одном из разговоров с ним Михаил Васильевич высказался так:
— Если бы я мог предвидеть, что революция выявится в таких формах, я бы поступил иначе…
Осенью 1918-го к запущенной уремии, мучившей генерала уже несколько лет, присоединилось воспаление легких. Вечером 24 сентября Михаил Васильевич исповедался и причастился, а вечером следующего дня тихо скончался в Екатеринодарском военном госпитале. Он совсем немного не дожил до своего 61-го дня рождения…
Прощание с покойным продолжалось два дня. Тысячи людей спешили отдать последние почести полководцу. 27 сентября Алексеев был погребен в Свято-Екатерининском кафедральном соборе Екатеринодара. На одном из венков, возложенных на гроб детьми и подростками Екатеринодара, была сделана надпись «Не видели, но знали и любили».
Вступивший в командование Добровольческой армией (на момент смерти ее создателя она насчитывала около 40 тысяч штыков) А.И. Деникин отдал свой первый приказ:
«Сегодня окончил свою полную подвига, самоотвержения и страдания жизнь генерал Михаил Васильевич Алексеев.
Семейные радости, душевный покой, все стороны личной жизни — он принес в жертву служения Родине. Тяжелая лямка строевого офицера, ученый труд, боевая деятельность офицера Генерального штаба, огромная по нравственной ответственности работа фактического руководителя всеми вооруженными силами русского государства в Отечественную войну — вот его крестный путь. Путь, озаренный кристальной честностью и героической любовью к Родине — великой и растоптанной.
Когда не стало Армии и гибла Русь, он первый поднял голос, кликнул клич русскому офицерству и русским людям.
Он отдал последние силы свои созданной его руками Добровольческой армии. Перенеся и травлю, и непонимание, и тяжелые невзгоды страшного похода, сломившего его физические силы, он с верой в сердце и с любовью к своему детищу шел с ним по тернистому пути к заветной цели спасения Родины.
Бог не судил ему увидеть рассвет. Но он близок. И решимость Добровольческой армии продолжать его жертвенный подвиг до конца пусть будет дорогим венком на свежую могилу собирателя Русской Земли».
