Папа Гоша».
Маленький островок советских мы у Присциллы были…
Не знаешь, как и называться теперь: «русским»? — ты не можешь, ибо какой же ты «русский» по крови? А по державе? Она еще не созрела. Так что «советский» — это как раз подходило к тому образованию геополитическому, что из разных этносов за этот век сложилось. Неплохое и слово — «совет», «союз»…
Мы с ними, конечно, уже старые люди, обломки прошлого, где вся жизнь прошла, — и той структуры. И сразу поняли друг дружку — по роптанию на резкие перемены.
И как по-ленински поняли Свободу ныне! Как право наций на самоопределение, а не как свободу Личности. Как свободу сбиваться в животные стада по породам! Какое падение — даже после советского «интернационализма» — провозглашаемого и все же соблюдавшегося! При нем личности — внутри большого Целого — легче, чем в сбитом стаде из своих вонючих, животно- пахнущих плотей и кровей. А сейчас — такая «свобода» пошла, идет. Такая, что философу Мамардашвили из его родной Грузии дает понять новый диктатор Гамсахурдиа: что его возврат в Тбилиси нежелателен, — и он, узнав, умирает на аэродроме Внуково от разрыва сердца.
…Звонил Юз — заботится, спрашивает: как харчо, что мне передал? И Ирина: «Зайди, я зашила тебе штаны».
Видишь, гад-мерзавец ты, уж начавший шипеть-вонять охуж- дением!
…И эти, взбесившиеся сербы и хорваты, палят друг во друга и разрушают старинный Дубровник, чего даже немцы-фашисты не делали. Или у нас — чечены и ингуши, молдаване и придне- стровцы русские. Теперь Украина — отделяться и прихватить Крым да с Черным морем. Так что уж и не поедешь туда и в поход на Кавказ! В чужие державы…
Ну что ж: как на развалинах Римской империи и эллинизма — разные государства образовались — Египет, Иудея и прочая Сирия… Но для Духа, конечно, светлая эпоха была — в большой империи: когда обмен идей, мирная жизнь и далека центральная слабая власть.
Так и на советчине было — в эпоху «застоя», тихую, органическую, где живая плесень стагнации = органика лишайников коррупции — нарастала, и стал трансформироваться «коммунизм» в некий «капитализм». Так бы и шло — постепенное превращение и приручение народа к торговле «народным достоянием» и к рынку — органическое и умеренное воровство. И его сподручно делать — именно партаппаратчикам: присваивать имущество и в уже частные предприятия производящие превращать. Они все же — ответственные товарищи, привыкли делать. Ведь наиболее активные элементы социума шли в партию — и через нее делали. И теперь бы — так. А то отбирают сейчас у них, а кто получит? Уже чистые воры-махинаторы, только спекулянты, не производящие, а перепродающие наличное уже «богатство».
А интеллигентский карнавал гласности и обличений — безответствен перед страной, народом и хозяйством. На голод и наведут всех, отчего и обратный поворот — к диктатуре и перевороту; но уже гораздо более жесткому, чем собирались мирные- милые «путчисты» — как персонажи из «Ревизора», умеренно коррумпированные и патриархальные. Не жестокие еще. А придет какой-нибудь Гитлер-Жириновский…
Если только Ельцин не поймет, что надо самому закручивать гайки… Но его советчики-«демократы» сразу — вопить! Да и идет он пока на разрушение партийно-государственных структур старых, а ему бы затормозить и на них поопереться, откуда и сам-то он вышел такой-сякой…
А то — за правду, чистоту и «жить не по лжи»!
Да как же в таком перепутанном и ЛЖИЗНенном государстве, которого «умом не понять», — добиваться рационалистической логичности всего происходящего и устроения законов? Тут — кривить и жить! Только поспевай подделываться под извороты живые бытия! Переходный ведь — вечно! — период…
Главный простой очевидный факт: «крестьянин» не хочет производить лишнее, а лишь на себя. Вот и все — и просто. Значит — вымирание горожан и культуры, и свободы, и общества, и законов…
Должно быть частичное принуждение. А то из барщины колхоза— прямо на свободный рынок, который им и на х… сдался. Без стадии «оброка», который бы дал и городам жить, цивилизации, и крестьянам постепенно на рынок воспитываться. А то захотели сразу Ваську Воробья, моего пьянчугу-соседа милого, — в американского фермера превратить!
Вот утописты-то! Хуже коммунистов!..
Прагматики и эволюционисты были нужны России. Таковые и были в «застое»: и Горбачев — прагматик, и Лигачев, и «путчисты». Консерваторы полезнее радикалов — всегда так на Руси. Так нет: консерваторы — в реакционеров имеют тенденцию, а радикалы — в революционеров превращаться. И пошла очередная разруха! Перетасовка всей колоды карт. Без традиции и накоплений. И прерыв — и беспамятство. И не знаем: в каком городе и на какой улице ныне живем — и в какой стране?..
Все продолжаешь малевать свои куклы — образы мира и «модели». Вон для России — набор из трех персонажей: Мать сыра земля, Народ-Сын и Государство-Муж. А вот и третий лишний затесывается — Интеллигенция. Общество и как бы средний класс: «А вот он я!» — тоже мужнина!
Но у Государства и Народа — одна косточка (ныне). А эта — из вестернизованной стороны Государства, из цивилизации Запада, оттуда наросла. И ничего не поделаешь. Все чужие модели несет-предлагает. Даже славянофилы и Достоевский — все равно из Запада выросли (Киреевский и др.)
Кстати, разбирал вчера «Великого Инквизитора» — три искушения Христа в пустыне. И так объяснял предложение стать царем земли:
— А разве плохо было бы? Бог — он же и царь на земном шаре. И нет многих государств, из чего войны и растрата сил на горизонтальные экстерминации наций — как вон сейчас. Об этом и в псалме Давида, № 80, кажется, что Державин перевел как «Властителям и судиям»:
И будь един царем земли!
Всем бы оттого лучше, а вот Христос отказался… Обрекши на глупые трагедии истории. На эту динамику взаимных масса- жей — и массакрей (от франц. massacre — бойня, истребление. — 7.8.94).
О теократии как идеальном мироправлении — и В. Соловьев мечтал… Во главе с Россией…
Понял, что у нас — этим интересуются: «Кто ты?» (= с «нами» или против «нас»), «Кто я?» — вошь или Наполеон? Самоидентификация. Так же и «Кто виноват?» — это уж вечно: причину в человеке искать — и свергать. Тут же — и анкеты: «А ваши кто родители? Чем они занимались до Семнадцатого года?»
И интерес к человеку и его нутри — Достоевский, и вообще в русской литературе этот акцент: не что сделал? а кто сделал? И кто подумал и сказал. От личности — краска главная и на мысль.
