С местом строительства будущего замка Людвиг определился быстро: недалеко от родительского Хоэншвангау над ущельем Пэллат сохранились романтические руины старинной крепости Vorder-und-Hinterhohenschwangau. Красота и величие здешних мест, в которые Людвиг был влюблен с детства, окончательно решили вопрос в пользу ущелья. «Орел» из писем к Елизавете Австрийской решил «свить» себе гнездо на горной вершине. Король обратился к мюнхенским художникам и архитекторам с предложением предоставить ему на утверждение проекты будущего замка. Особенно пришлись ему по душе акварели художника-декоратора Мюнхенского королевского придворного и национального театра Кристиана Янка (Jank; 1833–1888), создававшего в свое время эскизы для постановок опер Рихарда Вагнера. Может быть, это обстоятельство и сыграло в пользу Янка, уже имевшего опыт «оживлять» на сцене и самого Тангейзера, и всех вартбургских миннезингеров, вместе взятых?
Еще только задумав строительство, Людвиг не мог не поделиться со своим другом и наставником новыми планами. 13 мая 1868 года он написал Вагнеру: «Я намерен заново отстроить старые крепостные руины Хоэншвангау возле ущелья Пэллат[132] в подлинном стиле старых немецких рыцарских замков, и должен признать, что я с нетерпением ожидаю проживания там; там будет несколько удобных комнат для гостей с великолепным видом на горы Тироля и равнины… Это место — одно из красивейших, что только можно найти, священное и недоступное, достойный храм для божественного друга. Будут и напоминания о «Тангейзере»».[133] Тогда Людвиг планировал назвать свой замок «Новый Хоэншвангау» и лелеял надежду, что счастливые времена можно будет вернуть. Но сказка не повторяется…
Согласно первоначальному плану Кристиана Янка «Новый Хоэншвангау», который мы отныне во избежание путаницы будем все же называть более привычным для читателя «именем» Нойшванштайн, представлял собой небольшой готический замок с тонкими башенками, остроконечными крышами и центральным величественным донжоном. Но по мере дополнений и изменений в проекте он постепенно превращался из строгого готического «храма» в романтическую романскую цитадель.
Окончательно дорабатывали проект Янка архитекторы Эдуард Ридель (Riedel; 1813–1885), Георг фон Доллман (Dollmann; 1830–1895) и Юлиус Хофман (Hofmann; 1840–1896). И грандиозное строительство началось.
Скала, на которой планировалось возведение замка, была взорвана для того, чтобы образовалось плато, пригодное для строительных работ. Таким образом, «орлиное гнездо» опустилось примерно на 8 м. Затем к месту стройки проложили на 200-метровой высоте дорогу и трубопровод. И все же транспортировка на такую высоту строительных материалов требовала внедрения самых современных для того времени технологий. На плато был установлен подъемный механизм, поддерживаемый деревянными лесами, с вагонетками, приводимыми в движение паровым двигателем, — одна из первых подобных конструкций в Германии! Некоторые технологические методы, используемые при строительстве Нойшванштайна, будут применяться еще через много лет при постройке другого «Орлиного гнезда» — резиденции Адольфа Гитлера на горе Кельштайн…
Кстати, необходимо отметить, что строительство королевского замка означало для местных жителей предложение новых рабочих мест — как для мужчин, так и для женщин. Только на постройке Нойшванштайна было занято более 200 строителей. А жительницы нескольких окрестных деревень еще в течение многих лет выполняли по эскизам художников и самого короля великолепные вышивки для портьер и штор. Над внешним и внутренним убранством всех королевских замков трудилось в общей сложности 57 архитекторов, художников, декораторов и ювелиров. Причем, вопреки сложившейся во многих странах традиции (включая и Россию), Людвиг II не стал выписывать мастеров, например, из «модных» Италии или Франции — как мы бы сейчас сказали, король «поддерживал исключительно отечественного производителя». К тому же «немалое внимание уделялось охране труда. За безопасностью при выполнении работ следила «Баварская ревизионная комиссия по паровым машинам» (в ее ведении находились не только машины). Была создана специальная страховая касса при «Объединении ремесленников королевского строительства Хоэншвангау». Его члены ежемесячно отчисляли часть своего заработка для выплаты «больничных»».[134] Так что для понимания якобы «необъяснимого феномена» любви простого народа к «безумному» королю иногда достаточно просто обратиться к сухой статистике. Король был поистине кормильцем для своих соседей-простолюдинов.
Наконец, 5 сентября 1869 года был заложен первый камень в фундамент «замка-мечты».
Практически одновременно с Нойшванштайном было начато еще одно строительство. Пораженный красотой местности заповедника Аммергебирге (Ammergebirge), в котором его отец Максимилиан II в свое время приобрел маленький охотничий домик, Людвиг решил построить здесь второе убежище. Посетив в период с 20 по 29 июля 1867 года Версаль, — напомним, что практически в это же время Людвиг ездил и в Вартбург — король загорелся идеей построить свой баварский Версаль. (Интересно отметить, что во Францию Людвиг II отправился инкогнито под именем графа фон Берга.)
«Новый Хоэншвангау» и «Новый Версаль», замок рыцаря Грааля и дворец Короля-Солнце! Уже две стороны личности Людвига II — вернее, пока только две…
Хотя в то время Людвиг был еще далек от мечтаний о пышной королевской резиденции. На фоне грандиозных и величественных проектов Нойшванштайна Людвигу очень захотелось милого уютного места для отдохновения, для уединенных раздумий и мечтаний. Горный заповедник подходил для этого как нельзя лучше. Здесь до сих пор кажется, что даже сам воздух очищает душу от всего, что ее гнетет, и наполняет сердце покоем и тихой радостью. Наверное, недаром говорят о так называемых намоленных святых местах: местность, выбранная королем, расположена вблизи старинного монастыря Этталь (Ettal), основанного в 1330 году Людвигом IV и являющегося местом паломничества. Кроме того, всего 8 км отделяют ее от деревни Обераммергау, о которой мы уже упоминали.
Под руководством все того же архитектора Георга фон Доллмана, строившего Нойшванштайн, начиналось строительство нового замка, известного ныне как Линдерхоф. Кстати, термин «замок» традиционно закрепился за всеми постройками Людвига II, и мы будем продолжать их так называть, хотя в данном случае это скорее даже не замок и не дворец, а дворцовая вилла. Своим названием Линдерхоф обязан до сих пор сохранившейся вековой липе, которую можно увидеть напротив южного входа в замок: нем. Linde — «липа», Hof — «двор»; другими словами «Липовый двор». Сам Людвиг II предпочитал называть Линдерхоф «Малым Трианоном» по ассоциации со временами Людовика XIV (непосредственно «Баварский Версаль» найдет свое воплощение позднее на острове Херренинзель, купленном в 1873 году). Он даже дал своему замку еще одно название Meicost-Ettal, которое говорит, с одной стороны, о принадлежности территории монастырю Этталь, а с другой — является прямой анаграммой знаменитого выражения Людовика XIV «L^tat c’est moi».[135]
