И чему же научила короля Георга II страшная судьба его матери? Извлек ли он из этой истории урок, чтобы лучше воспитывать собственных детей, позволил ли он им влюбляться, освободил ли их от всякого принуждения? Он ненавидел своего отца и после его смерти восстановил добрую память о матери. Но когда его сын захотел жениться на прусской принцессе, Георг II приказал одному офицеру увезти его из Берлина только потому, что некогда поссорился с отцом этой принцессы. Король пытался заставить сына подчиниться, отказав ему в денежной помощи. Позднее принц вознамерился жениться на леди Диане Спенсер, происходившей из буржуазной семьи, но в последний момент премьер-министр помешал этому браку, который должен был совершиться тайно. Нуждаясь в деньгах, принц в конце концов покорился и женился на принцессе, навязанной ему отцом. Вражда между молодым человеком и его родителями была такой яростной, что принц, когда его жена уже собралась родить их первого ребенка, заставил ее сесть в карету и увез, потому что он не желал, чтобы его наследник появился на свет в замке предков.
Его преемник Георг III, который потерял Америку и на протяжении своего сказочно долгого правления с 1760 по 1820 год не сделал ничего, кроме пятнадцати детей, а после сошел с ума, тоже столкнулся с тем, что в молодости от него ускользнуло счастье. Будучи еще ребенком, потом принцем и молодым королем, он любил юную леди Сару Леннокс, дочь герцога Ричмондского. Всемогущее общество воспротивилось этому браку: нельзя было допустить, чтобы эта девушка не королевского происхождения помогла вернуться к власти ненавистным вигам, которые слишком долго правили страной. В ход пошла песенка о «долге и любви», которая так быстро запоминалась, и которую легко мог насвистывать любой уличный мальчишка. Король женился на уродливой принцессе Мекленбургской, которую ему сосватали сильные мира сего; отвергнутая красавица согласилась стать подружкой невесты, потому что, по ее словам, так она могла полюбоваться на эту свадьбу вблизи; на протяжении всей церемонии король почти не сводил с нее глаз, а все остальное время стоял с совершенно отсутствующим видом. С тех пор минуло несколько десятков лет, как вдруг однажды король увидел на сцене актрису, напомнившую ему Сару, отчего погрузился в меланхолию и стал постепенно терять рассудок.
Георг отомстил за себя, как мстят слабохарактерные люди, — запретив своим близким то, в чем было отказано ему самому. Короля злило, что его брат смог заключить морганатический брак с любимой женщиной, той самой прекрасной леди Уолдгрейв, которую так часто писал Рейнолдс. Мстя за свою потерянную молодость, король Георг III издал Royal Marriage Bill[60]., который до сих пор остается в силе. Бурные обсуждения и последовавшие за ними решения 1772 года стали выражением новейших методов борьбы за власть. Король хотел получить право по собственному усмотрению препятствовать бракам королевских отпрысков. Парламент согласился с этим новым принципом, но постановил, что принцы и принцессы старше двадцати пяти лет в подобных случаях получают годовую отсрочку; по прошествии этого времени только парламент может воспрепятствовать браку принца или принцессы. Таким образом, власть представителей народа распространялась даже на королевский альков.
Изучая историю своих предков и в особенности их браки, заключенные по любви, Эдуард VIII, конечно, понимал, какие жестокие схватки ждут его впереди: столкновения между королем и Церковью, королем и обществом, королем и премьер-министром. Стоило хотя бы прочесть отчет о бурных дебатах, когда происходили столкновения тори с буржуазией. Тогда новый закон страшно перепугал епископа Оксфордского. Епископ Глостерский с наивным цинизмом заметил ему, что воля короля, разумеется, может помешать влюбленным принцам вступать в брак, руководствуясь своими чувствами, но ничто не помешает им развлекаться, не вступая в брак. В палате общин выступил с речью полковник Барре, солдат, проживший нелегкую военную жизнь; он выразил чувства того, кто читал его речь полтора столетия спустя, заявив, что этот запрет способен породить только страх и ревность.
«Все члены королевской семьи, — сказал бравый полковник, — окажутся в одинаковом, унизительно рабском положении. Неужели вы верите, что какой-нибудь достигший зрелости мужчина, а молодой принц тем более, покорно смирится с утратой своих мужских прав, которыми пользуется ничтожнейший из его подданных?.. Неужели этот указ хочет убедить нас в том, что в королевском роду одни только слабоумные или лунатики? Как и прочие смертные, принцы имеют право на чувства и мечты. Напрасно их превозносят до небес, когда они сидят на троне, вначале-то они были просто детьми».
Следом за этим прославленным воином выступил Фолкстоун, который выразил чувства народа в традиционной манере: «…Если предполагается, что брак между подданным и членом королевской семьи позорит корону, это косвенным образом оскорбляет народ».
Несмотря на внесенные изменения, этот закон имел самые серьезные последствия. Газеты называли его актом, «поощряющим адюльтер и блуд, попирающим законы природы и религии». Вполне естественно, что в результате увеличилось число морганатических браков в королевской семье. Пресловутая «борьба между чувством и долгом» оказалась губительной для многих из пятнадцати детей короля.
В долгом противостоянии, которому положила начало свадьба старшего сына Георга III, принял участие епископ Корнуольский; женатый человек, он стал на сторону принца, зато его преемник, который был холост, выступил против; поэтому законность брака попеременно то оспаривалась, то подтверждалась… Однако спустя девять лет принца все же вынудили развестись и жениться на принцессе из захудалой династии. Какое разочарование… Он очень хотел вернуться к первой жене, чье благотворное влияние было столь явным, что сама королева-мать тайком попросила ее снова сблизиться с принцем. В Рим отправили посольство; папа решил, что законной является первая жена. Новое супружеское счастье продлилось восемь лет. В это время принц, достигший пятидесятилетия, стал регентом, сменив на престоле потерявшего рассудок отца. И тут старая королевская традиция вновь взяла вверх, и принц вынужден был отстранить свою жену от регентства. Она написала ему потрясающее письмо и прожила еще семнадцать лет в уединении. Что же касается ее мужа, то он умер, прижимая к груди портрет жены.
Люди из так называемого «приличного общества», не желавшие принять признанную папой супругу, пришли в восторг, когда младший брат принца Уэльского герцог Йоркский заключил «истинно королевский» брак с некоей принцессой. Но не прошло и года, как этот законный союз распался; супруги тридцать лет жили порознь, и герцог ни при жизни, ни после смерти не носил у сердца портрет своей жены. Третий сын короля Георга III, столь приверженного нравственности, в двадцать пять лет обвенчался с женщиной, подарившей ему десять детей. В пятьдесят три года он сам стал королем под именем Вильгельма IV; поэтому он тоже был вынужден развестись и жениться на принцессе одного из тех мелких немецких княжеств, которые на протяжении истории в основном играли роль «конных заводов» для иностранных конюшен.
