Я так распалился от этих мыслей, что схватился за тетрадку и карандаш и аккуратно, подробно записал все, что рассказал мне Имрат Хан. Я пользовался своими заметками, набросанными во время разговора. К восьми утра я закончил самую важную часть, которую вы только что прочитали, и отправился в больницу.
С доктором Маршаллом я увиделся только во время перерыва в комнате отдыха.
За десять минут я вкратце пересказал ему события прошлого вечера.
— Вечером я пойду в цирк, — заявил я. — Я обязан поговорить с ним еще раз. Нужно уговорить его остаться здесь. Ни в коем случае нельзя его терять.
— Я пойду с вами, — предложил доктор Маршалл.
— Хорошо, — согласился я. — Сначала посмотрим представление, а потом пригласим его на ужин.
Без четверти семь вечера мы с доктором Маршаллом приехали на улицу Акаций. Я поставил машину на стоянку, и мы вдвоем пошли к «Ройял-Паласу».
— Что-то не так, — сказал я. — Куда все подевались?
У здания не было никакой толпы, а двери зала были закрыты. Афиша висела на прежнем месте, но теперь на ней большими черными буквами было написано: «СЕГОДНЯ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ ОТМЕНЯЕТСЯ». У запертых дверей стоял старый привратник.
— Что случилось? — спросил я у него.
— Умер кто-то, — ответил он.
— Кто? — спросил я, заранее зная ответ.
— Человек, видевший без глаз, — отвечал привратник.
— Как он умер? — закричал я. — Когда? Где?
— Говорят, в постели, — сказал привратник. — Лег спать и не проснулся. Такое случается.
Мы медленно побрели к машине. Меня охватило всепоглощающее чувство невосполнимой утраты. Я задыхался от горя и злости. Зачем я вчера отпустил этого уникальною человека? Нужно было оставить его у себя и позаботиться о нем. Нельзя было выпускать его из вида. Имрат Хан был чудотворцем. Он общался с таинственными и опасными силами, непостижимыми для обычных людей. Он нарушил все правила. Он творил чудеса на людях. И брал за это деньги. И самое страшное — раскрыл некоторые тайны чужаку, то есть мне. И вот он мертв.
— Значит, такие вот дела, — протянул доктор Маршалл.
— Да, — сказал я. — Все кончено. Никто так никогда и не узнает, как он это делал.
Таков правдивый и точный отчет обо всем, что произошло во время двух моих встреч с Имрат Ханом».
Далее в тетрадке стояли подпись: «Джон Ф. Картрайт, доктор медицины», — и дата: «Бомбей, 4 декабря 1934 г.».
— Так-так, — протянул Генри Шугар. — Очень интересно.
Он закрыл тетрадь и посмотрел в окно, за которым хлестал дождь.
— Потрясающая информация, — продолжил он, громко разговаривая с самим собой. — Она может изменить мою жизнь.
Генри имел в виду информацию о том, как Имрат Хан учился видеть значение игральной карты с обратной стороны. Генри был игроком, причем не совсем честным, поэтому сразу понял — если он научится делать то же самое, то заработает кучу денег.
Генри представил себе, какие чудеса он будет творить, если научится видеть карты с обратной стороны. Он станет каждый раз выигрывать в канасту, бридж и покер. Более того, он мог бы пойти в любое казино мира и сорвать банк в блэк-джек, да и во всех других играх с высокими ставками!
Генри отлично знал, что в казино все зависит от одной последней карты, и если тебе заранее известно, какой будет эта карта, ты — в выигрыше!
Но удастся ли? Сумеет ли он научиться делать такое?
А почему бы и нет? Непохоже, чтобы вся эта белиберда со свечой оказалась таким уж сложным делом. Нужно всего-то смотреть в центр пламени, да концентрироваться на лице самого любимого человека.
Ну, уйдет у него на эту учебу пара-другая лет, но кто на этом свете пожалеет несколько лет, если можно научиться выигрывать в казино, когда только вздумается?
— Ей-богу, — громко воскликнул он, — у меня получится! Я добьюсь своего!
Он тихо сидел в кресле в библиотеке, продумывая план действий. Прежде всего, он никому не скажет о своих замыслах: ему нельзя ни с кем делиться своей задумкой. Он утащит тетрадку из библиотеки, а то неровен час, кто-то из друзей невзначай наткнется на нее и узнает тайну. Он всегда и везде будет носить ее с собой. Она станет его библией. Где он найдет настоящего живого йога, который стал бы его наставлять? Вот книжка и будет ему за йога. Она станет его учителем.
Генри встал и спрятал синенькую школьную тетрадку под пиджак. Вышел из библиотеки и поднялся по лестнице в спальню, предоставленную ему на выходные. Достав чемодан, он положил тетрадку на дно под одежду. Затем снова спустился вниз и направился в буфетную.
— Джон, — обратился он к дворецкому, — можете найти для меня свечу? Обычную белую парафиновую свечку?
Дворецкие приучены не задавать лишних вопросов. Они просто повинуются.
— Подсвечник нужен, сэр?
— Да. Свеча и подсвечник.
— Очень хорошо, сэр. Принести в вашу комнату?
— Нет. Я подожду здесь, пока вы найдете.
Дворецкий быстро отыскал свечу с подсвечником.
— Найдите мне еще и линейку, — попросил Генри.
Дворецкий нашел ему линейку. Генри поблагодарил его и вернулся к себе в спальню.
Там закрылся на ключ. Задернул все шторы, и в комнате воцарился полумрак. Поставил подсвечник со свечой на туалетный столик и придвинул кресло. Усевшись, он с удовлетворением отметил, что его глаза находятся как раз на том же уровне, что и фитиль свечи. Потом отмерил по линейке сорок сантиметров от свечи, поскольку в книжке говорилось именно о таком расстоянии между глазами и пламенем свечи.
Этот индийский парень мысленно видел лицо самого любимого человека, каковым для него был брат. У Генри брата не было. Потому он решил вызывать в сознании визуальный образ собственного лица. Выбор оказался удачным, поскольку если быть таким себялюбивым и эгоистичным, как Генри, тогда собственное лицо наверняка и будет лицом самого любимого человека. К тому же это лицо Генри знал лучше всех прочих. Сколько времени он тратил, разглядывая его в зеркале! Знал каждый его изгиб, каждую морщинку.
Он поднес зажигалку к свече и поджег фитиль. Вспыхнуло ровное желтое пламя.
Генри напряженно всматривался в пламя свечи. Книжка была права. У пламени, если к нему приглядеться, три отдельные части. Снаружи оно желтое. Дальше — розовато-лиловая внутренняя оболочка. А прямо в центре — крошечное магическое пятнышко полнейшей черноты. Он не отрываясь смотрел на эту черную точку. Он смотрел и смотрел на нее, и вдруг произошло невероятное. Сознание полностью очистилось от мыслей, мозг перестал цепляться то за одно, то за другое, и внезапно у него возникло ощущение, словно сам он, все его тело оказалось внутри пламени, уютно и удобно устроившись в черном пятнышке небытия.
