Он вздрогнул от жуткой картины. Озноб прошел по его телу.
«Хватит воспоминаний», - приказал он себе. Он ничего не мог изменить в ходе сражения за Мидуэй. «Хирю» больше нет. Адмирал и кэптен сами выбрали для себя смерть - зачем же осквернять их память этими ужасными воспоминаниями? Но что это были за люди, если могли умереть с такою готовностью, когда жизнь не была еще прожита?
Жизнь слишком драгоценна - как можно так легко с ней расстаться? В мире так много всего, ради чего стоит жить, а жизнь так коротка. Император и империя… Жить, чтобы служить им. Его карьера и предстоящее повышение в звании…
Какой гордостью наполнится его сердце, когда он станет контр-адмиралом! На авианосце слишком много других офицеров в звании кэптен. Но быть командиром «Синано» и получить звание контр-адмирала в столь молодом возрасте - это очень престижно. Какие подвиги совершит «Синано» под его командованием! Его имя войдет в историю военно-морского флота страны. В настоящее время военные действия развивались отнюдь не успешно для Страны восходящего солнца. Этого нельзя отрицать. Янки имели большой перевес в войне на Тихом океане. Но он верил, что положение изменится. Империя имела огромный флот во Внутреннем море, а «Синано» первоклассный авианосец.
Это формирование боевых кораблей выйдет из проливов Кии и Бунго и отбросит назад неприятельские силы. Япония одержит победу и восстановит свое превосходство в бассейне Тихого океана.
Кэптен Абэ не хотел думать о смерти: еще так много надо было завершить. Ведь каждому из нас отведено только определенное количество лет.
Но как успеть все сделать? Он был слишком практичен, чтобы не сознаться, что и он смертен. Иначе зачем бы он выполнил нечто вроде ритуала во время последнего своего посещения семьи?
Он взял на несколько дней отпуск, когда «Синано» в течение трех недель находился на ремонте после аварии 5 октября. Он приехал в свой домик в Камахуре, в пригороде Токио, чтобы, быть может, в последний раз в этой войне порадоваться встрече со своей женой Фуми и тринадцатилетним сыном Тосикико.
Госпожа Абэ вела хозяйство аккуратно и скромно, соответственно званию и зарплате своего мужа. Войдя в дом, кэптен Абэ тотчас снял военную форму и носил уже только традиционное кимоно и гэта [27]. Гостей не приглашали. Он предпочел провести несколько дней только с Фуми и Тосикико, искусно напоминая им время от времени об их долге, верности делу, которому он служил. Несколько раз кэптен Абэ уединялся в своем кабинете и просматривал старые бумаги и документы, запечатлевшие многолетнюю историю его семьи и события его собственной жизни. Время от времени он выходил в маленький сад, где рвал и сжигал бумаги, не предназначенные для глаз посторонних. Остальное время он проводил либо с женой, либо с сыном. Ему надо было много сказать им до своего возвращения на службу. В часы досуга он листал тома любимых авторов, особенно поэтов, и размышлял над смыслом их слов. Его внимание постоянно привлекало траурно-печальное стихотворение молодого поэта Минору Йосиоки, который, как он знал, служил в рядах императорской армии в Маньчжурии. Поэма Йосиоки, рассказывающая о человеке, который утонул, была близка его собственным мыслям. Как много раз задумывался он о том, погибнет ли в море! Познает ли он, однако, то умиротворение, которое познал тонущий герой Йосиоки? В поэме был легкий налет мрачной пикантности, но сердцем он чувствовал, что она была призвана вызывать чувство ужаса. По крайней мере так она действовала на него…
Капитан Абэ возвратился на военно-морскую судоверфь Йокосука в конце месяца. Жена и сын хотели проводить его на вокзал, но по его настоянию они простились дома. Накануне выхода в море он отправил в Камахуру посылку. Он сообщал Фуми, что посылает ей одежду и некоторые личные вещи, которые ему не нужны.
Фуми припрятала вещи до его возвращения.
Энсин Ясуда, находясь на боевом посту, хорошо видел, что «Синано» угрожает серьезная опасность. Они все это видели. И командир. Он-то знал это лучше их всех.
Личному составу постоянно напоминали о полной боевой готовности. Это означало, что опасность таится везде. Какое несчастье, думал энсин Ясуда, что кэптен Коно, командир электромеханической боевой части, из-за перегретого подшипника вынужден был отдать приказ о снижении скорости авианосца! «Синано» теперь шел со скоростью всего 18 узлов, что было меньше, чем максимальная скорость американских подводных лодок, от которых они уклонились всего несколько часов назад…
Секретно. С борта подводной лодки «Арчер-Фиш» ВМС США (SS-311). Донесение о пятом боевом походе. Б (выдержки).
29 ноября 1944
2.31. Послали второй раз донесение об обнаружении противника, когда стало выясняться, что авианосец остается на курсе 275 градусов, а у нас мало шансов выйти в положение для атаки.
3.00. Похоже, что авианосец еще раз меняет основной курс или делает большой ход зигзагом в южном направлении. Расстояние быстро сокращается, и мы выходим вперед.
Прошло уже более двух часов нового дня, а подводная лодка «Арчер-Фиш» преследовала по пятам неприятельскую авианосную группу кораблей. Но, если быть точным, это нельзя было назвать преследованием: ведь цель не шла впереди нас, а мы не находились позади ее. Правильнее было сказать, что мы все еще шли параллельно западному курсу, находясь примерно в восьми милях к югу и надеясь, что нас не обнаружат во второй раз. Мы пытались держаться по пеленгу на цель примерно 30 градусов, что было диаметрально противоположно юго-западному курсу 210 градусов: мы надеялись, что японский корабль снова повернет на этот курс. Начиная с полуночи нам потребовалось два часа, чтобы увеличить пеленг на цель с 8 до 30 градусов. Я все более беспокоился об убегающем времени, когда наступило 2.00 ночи и еще сильнее потом, когда стрелки корабельных часов приблизились к 2.30. Луна начинала садиться. По мере наступления рассвета видимость будет улучшаться и вскоре враг заметит нас в надводном положении слева от себя.
Время шло, и я сомневался в том, что неприятельская группа кораблей повернет к югу, по направлению к нам, и возьмет курс на Филиппины. Я снова спустился в боевую рубку, чтобы оценить нашу прокладку курса на карте и данные на торпедном автомате стрельбы. Они снова подтвердили, что скорость авианосца составляла 18 узлов, то есть была точно такой, как у нашей лодки, которая сбавила несколько оборотов. Я не знал, как это объяснить. Возможно, что-то случилось с его двигателями, а может быть, наши двигатели превзошли себя и стали делать на несколько оборотов в минуту больше. Как бы там ни было, я был благодарен лейтенанту Казинсу, а также всей команде машинного отделения за их работу. Кто знает, что за чудо им удалось совершить?
