Не знаю, передавала ли тебе Таша о моем большом желании иметь твою фотографию размером визитной карточки. Если у тебя ее нет, исполни мою просьбу, присоединив к ней и фотографию моей будущей невестки, с которой мне так не терпится познакомиться, хотя бы по фотографии, и потом также моих племянников и племянниц, как только у тебя будут лишние экземпляры.
А теперь я попрощаюсь с тобою, мой дражайший, обожаемый брат, целую тебя нежно от всего сердца. Рекомендуй меня дружеским чувствам твоей будущей жены и предоставь нам счастье когда-нибудь познакомиться с нею.
Таша еще помнит своего дядю Ваню и просит передать ему нежный поцелуй.
А. Ф.
Прошу тебя, напиши мне о нашем бедном отце, целую вечность я о нем ничего не знаю, а также несколько слов о себе».
«Бродзяны, 15/27 мая I860
Я пишу вам только несколько строк, дорогой Жан, чтобы письмо Александрины, готовое еще вчера и ожидающее только моей приписки, не опоздало на почту. Григорий приехал сегодня утром сделать нам сюрприз своим визитом, и я потерял время в болтовне с ним. Впрочем, напишу ли я десять слов или десять страниц, вы не будете сомневаться больше или меньше в том удовлетворении, с которым я узнал о вашей женитьбе. Вы знаете, дорогой Жан, что мое сердце для вас – сердце настоящего брата и друга, и, следовательно, понимаете, что оно испытало. Натали нам подробно пишет о нашей будущей невестке, и то, что она говорит о ней, радует тех, кто вас любит… Напишите нам о нашей будущей невестке, скажите ей, что есть в Венгрии уголок, где у вас живет сестра, обожающая вас, и зять, который, являясь одним целым со своей женой, питает те же чувства, и что, следовательно, эта приятная пара заранее просит немного ее полюбить, а может быть, и побольше, если счастливый случай соединит нас в один прекрасный день и даст возможность с ней познакомиться. Не дадите ли вы возможность ей попутешествовать? Но вы отныне будете чувствовать себя великолепно и не будете нуждаться в каком-либо курсе лечения. Прощайте на сегодня, дорогой Жан, я вас люблю и целую сердечно.
Густав».
«Бродзяны, 5/17 июля 1860
…Ничего нового не могу сказать о нас. Жизнь наша течет спокойнее, чем когда-либо; в отношении сельского хозяйства год удовлетворительный. Заботы, конечно, в этом прелестном подлунном мире всегда есть, но пока бог сохранит мне мою жену, любящую и добрую, и моих детей, которые пока преуспевают как нельзя лучше, с моей стороны было бы несправедливо жаловаться на небольшие облака на картине, и я говорю об этом только для того, чтобы не забывать о них и доказать, что каждый человек имеет право немножко посетовать.
Густав».
«Бродзяны, 14/16 июля 1860
Нужна вся моя любовь к тебе, дорогой и горячо любимый Ваня, чтобы решиться взять перо в руки сегодня, принимая во внимание, что я только что отправила другое послание и что в течение месяца регулярно каждое утро я сижу за своим бюро и пишу, пишу направо и налево, и истощилась уже и физически и умственно. Но мне было бы тяжело, если бы я не поспешила выразить тебе всю радость моего сердца от того, что ты наконец счастлив и успокоился насчет твоего будущего, как ты того заслуживаешь. Так что ты удовлетворишься, не правда ли, на этот раз несколькими строками поздравления по поводу твоей женитьбы, сопровождаемыми самыми искренними пожеланиями полного счастья в твоей новой семейной жизни. Я надеюсь, что твое здоровье, под влиянием спокойной жизни и без больших забот, укрепится, и больше не будет речи о мрачных и печальных предчувствиях. Я радуюсь за тебя, что ты успокоился душою, тихо живя в деревне, окруженный семьею, и что ты не одинок в твоих заботах о детях. Когда же я смогу познакомиться со всеми твоими, это мое самое горячее желание…
Сестра мне пишет о неясных еще надеждах относительно замужества моей милой племянницы, похоже ли, что они осуществятся? Я очень хотела бы этого для Маши; ее жизнь при дворе[20], конечно, очень приятна, но иметь свой счастливый семейный очаг гораздо лучше.
Благодарю за обещание прислать ваши фотографии, жду их с огромным нетерпением. Видеть оригиналы было бы для меня предпочтительнее, но раз уж в ближайшее время нет и речи о вашем путешествии, то мне придется удовольствоваться тем, что ты можешь мне дать.
Мы с апреля месяца все время ждем визита Сережи, я надеюсь, что он все же приедет, но так как сдвинуться с места для него, насколько мне известно, очень большое дело, то я не знаю, когда он одарит нас своим присутствием.
Жизнь наша сейчас как нельзя более уединенна, соседи поразъехались, но в будущем месяце окрестности оживятся, и мы избавимся, я полагаю, от привычного домоседства.
Я, конечно, занята исключительно своей дорогой дочерью, которая становится уже в некотором роде сознательным существом. Она очень умна, а ее способность все схватывать просто необыкновенна, так что развить ум этой маленькой головки не составит труда, если Бог нам ее сохранит. Она также подает мне надежду стать хорошей музыкантшей, потому что занимается музыкой с большим увлечением.
Вот, дорогой, любимый Ваня, все, что я могу тебе сказать о нас. Разреши мне поцеловать тебя столь же нежно, как я тебя люблю, а также от имени Таши. Тысячу поцелуев детворе.
А Ф.
Пиши нам время от времени, не будь так ленив. Ты не представляешь себе, какое удовольствие доставляют нам твои письма. Ты знаешь, строки написанные твоей женой, заставили биться мое сердце – так похож ее почерк на почерк нашей покойной матери».
В письме от 13/25 мая 1860 года обращают на себя внимание какие-то намеки, касающиеся Марии Пушкиной. В 1860 году старшая дочь Пушкина вышла замуж за офицера лейб-гвардии конного полка Леонида Николаевича Гартунга. Это был уже довольно поздний брак – Маше было 28 лет, но нам до сих пор не было известно о каких-либо «сложных событиях», предшествовавших свадьбе, хотя и эти скупые строки ничего не разъясняют. Можно себе представить только, как все это переживала Наталья Николаевна. Судя по письму, и Александра Николаевна принимала близко к сердцу эти события. Как мы видим, она живо интересовалась всеми своими близкими, очень тепло и она, и Густав отнеслись к женитьбе Ивана Николаевича. По письмам Фризенгофа можно сделать вывод, что он по-родственному относился к Гончаровым. Мы не знаем, приезжала ли когда-нибудь Александра Николаевна в Россию. А. М. Игумнова, не раз гостившая в Бродзянах, в своих воспоминаниях пишет, что она «всячески поддерживала связь с Россией, не раз ездила к своей родне». Но в письмах Александры Николаевны ни разу не упоминается об этом, более того, в письме от 22 января/3 февраля 1868 года она опять говорит о том, что очень хотела бы познакомиться с женой Ивана Николаевича. Следовательно, до 1868 года она в России не бывала. Думаем, что материальное положение семьи вряд ли позволяло тогда предпринять это путешествие. Ездила ли Александра Николаевна позднее, мы не знаем, а после 1880 года это и вообще было невозможно: ее разбил паралич. Что касается Ивана Николаевича, то он приезжал к сестре в Бродзяны, по-видимому, в 1858 или 1859 годах, поскольку его помнит шестилетняя Таша Фризенгоф. Подтверждается это и письмом Густава от 1860 года, которое мы здесь опускаем: он пишет Ивану Николаевичу, что надеется видеть его с молодой женой в Бродзянах, чтобы отдохнуть, так как он по опыту знает, что его здесь ожидает тихая, спокойная жизнь.
