заботился только о своем личном прогрессе, о своих личных достижениях. Не то чтобы он считал очки, но он определенно знал, как играет. Он проверял всех, и вот таким он был. В конце концов он купился на пас и срезку, играя без мяча, потому что знал, что получит мяч обратно».
«Откровенно говоря, эгоизм Брайанта надо было изживать, – вспоминал Райнс: – Это был другой вопрос, но я должен был уважать его, потому что он выдавал результат».
Укрощение эгоизма требовало усилий со стороны Брайантов, но Джо, казалось, понимал, что его сыну предстоит многому научиться, что подчинение его воли нуждам элитной команды принесет пользу.
«Самое странное, – сказал Райнс, – что в десятом классе он начал откликаться. Поэтому, когда я видел игрока, который буксовал, не становился так хорош, как должен был, реализуя тот огромный потенциал, который, как я думал, у него был, я нажимал на него. Мне было все равно. К черту их».
В то время Райнс еще не видел в Брайанте будущего профессионального игрока. Но по мере того, как он все больше работал с Брайантом, он стал смотреть на него как на человека, который мог бы стать лучшим кандидатом в колледж, кем-то, кто действительно мог бы получить контракт с лучшей программой, такой как Университет Северной Каролины. Молодой тренер начал ощущать, что между ним и его высококлассным игроком развивается некоторое взаимное уважение.
«Я думаю, что поднял планку до такой степени, что он должен был уважать меня, – сказал Райнс. – Он работал больше, чем любой другой парень, которого я когда-либо видел. Будучи профессионалом, в колледже, в старшей школе, где угодно. Наверное, он был самым трудолюбивым баскетболистом на свете. Он хотел этого, он хотел этого больше, чем кто-либо другой».
Что, в свою очередь, вызвало еще больше вопросов. Люди вокруг Джо Брайанта, включая его собственную жену, всегда считали, что он слишком увлечен баскетболом, что он постоянно говорит о нем. Сосредоточенность сына легко превзошла сосредоточенность отца.
«Когда мы говорили о баскетболе, у нас были хорошие отношения, – сказал Райнс о любой личной связи, которую он налаживал с Коби. – Но сколько можно говорить о баскетболе? Вся его жизнь была связана с мячом. Так что если все зависит от мяча, то я, как молодой тренер, могу говорить с тобой очень долго, и мне придется двигаться дальше, потому что у нас может быть только такой вот интерес».
Большинство из тех, кто имел дело с Брайантом в баскетболе, почти ничего не знали о его интересе к рэпу. Описания его баскетбольных привычек вызывают вопросы о том, как у него могло быть время даже на размышления о музыке. Репортер спрашивал о жизни Брайанта вне баскетбола в первые годы его игры за «Лейкерс», и он отвечал: «Баскетбол – и больше ничего».
Для тех, кто не стремится к совершенству в своем стремлении, такой ответ покажется смехотворным, а сам такой подход – пустой тратой времени в попытке прожить свою жизнь. Некоторые внимательные наблюдатели, глядя на юношеское увлечение Брайанта, подумали бы, что во многих отношениях у него и жизни-то не было.
Райнс задумался и об этом, и о причинах необъяснимого гнева Брайанта.
«Источник этого, – заключил тренер, – был в том, что он пытался быть великим, и у него было ви́дение, а кто-то другой видел что-то, что могло бы ему помочь. У Коби всегда были проблемы с тем, кто и как его тренировал, потому что он не позволял людям помогать ему. У него был свой собственный способ делать все, свой собственный стиль, своя философия».
«В этом отношении его постоянное изучение видео великих баскетболистов воздвигло своего рода стену, – заключил тренер. – Если ты разбираешь записи Мэджика Джонсона, Майкла Джордана и многих других великих людей и начинаешь считать их своими учителями, вместе с твоим отцом, бывшим профессионалом, то какую реальную ценность может представлять для простой тренер средней школы или ЛСС?» Другие оглядывались назад и приходили к выводу, что, принимая во внимание обстоятельства, Джо Брайант проделал выдающуюся работу, направляя сына, обладающего чрезвычайно сильной волей.
«У нас должно было быть намного больше опыта, чем тот, с которым мы работали, – сказал Райнс о тех ранних летних встречах, на которых он пытался бороться с восходящей звездой, – но мы должны были поддержать Коби».
Годы спустя Джермейн Гриффин смеялся, слушая рассказы о том, как Коби Брайант привыкал к элитному баскетболу. Наблюдая за своим новым другом и в рэпе, и в школьном баскетболе, Гриффин пришел к пониманию того, каким прекрасным экспериментальным умом тот обладал. Он экспериментировал со всем, а не только с перекрестными движениями, рифмами и битами.
«Вот в чем заключается величие – в экспериментах, – считает Гриффин. – Если бы мы все делали все одинаково точно и пришли к одному и тому же точному ответу, к одному и тому же точному пути, тогда никакого величия бы не было. На чем зиждется величие, так это на том, что все делают что-то определенным образом, а я прихожу и показываю людям: “Послушайте, вы не должны делать это именно так”. Теперь-то есть метод проб и ошибок с чем угодно. Существует метод проб и ошибок, чтобы добиться совершенства, но чтобы достичь величия, ты должен все это совершать. Нельзя все принимать за чистую монету. Ты должен уметь манипулировать вещами. Ты должен уметь что-то менять, иначе мы все будем роботами».
Эксперименты, конечно, требовали оценки. В своем отце Брайант нашел первого серьезного противника.
«Джо рассказывал об этих битвах на заднем дворе, – вспоминал Грег Даунер, – и знаете, там локти летали в разные стороны, а Коби становился все лучше и лучше, и они шлепали друг друга по губам. Все это начинает становиться довольно интенсивным, и рекорд Джо все еще непобедим, и Коби приближается к четырнадцати годам, приближается к пятнадцати годам, и вдруг Коби переигрывает его. Это было почти как прием в честь кого-то, кто впервые выходит в свет. А Джо просто сказал: “Вот и все. Я больше не играл с ним, потому что знал, что не смогу победить его”».
«Вот как ты узнаешь, что он вырос в настоящего игрока, – когда он переиграл своего отца один на один», – вспоминал Джермейн Гриффин, который был свидетелем сражений между отцом и сыном, а также постоянной болтовни между ними. Джо был почти идеальным примером для подражания в том, как глубоко должен заботиться отец. «Его отец играл в Италии, его отец играл в НБА, поэтому я знаю,
