Посетители музея-усадьбы «Ясная Поляна» и сейчас могут видеть в рабочем кабинете Толстого среди книг, к которым писатель обращался каждодневно, томик «Уолдена» Торо, изданный в Лондоне в 1904 г. Согласно некоторым свидетельствам, имя Торо, его моральное учение были предметом постоянных обсуждений и дискуссий в кругу людей, близких Толстому. Уединенный домик на территории усадьбы, так называемый «павильон в яблоневом саду», служивший домашним лазаретом для приходивших к Толстому больных крестьян, был переименован в «виллу Торо», что объяснялось отчасти его внешним сходством с хижиной Торо на Уолденском озере.
Исследование отношения Л. Н. Толстого к философии Генри Торо может в равной степени углубить понимание творчества обоих мыслителей. Многое в этом отношении может дать изучение архива Л. Н. Толстого и прекрасно сохранившейся яснополянской библиотеки, весьма обширная иностранная часть которой на сегодняшний день еще далеко не описана. Между тем она содержит немало книг американских философов и писателей XIX в.
Имя Торо тесно связано также с общественной деятельностью выдающегося индийского мыслителя Махатмы Ганди. В 1906–1907 гг., когда М. Ганди возглавил борьбу за гражданские права индийских иммигрантов в Южной Африке, он впервые услышал о «Долге гражданского неповиновения» Торо. Впоследствии Ганди так вспоминал о прочитанном в тюрьме эссе американского философа: «Идеи Торо оказали на меня огромное влияние. Я активно воспринял часть из них и рекомендовал всем моим друзьям, помогавшим мне в деле освобождения Индии, изучить Торо. Вот почему я действительно взял из „Долга гражданского неповиновения“ название возглавляемого мною движения… До тех пор пока я не прочитал это эссе, я никак не мог найти подходящего слова для индийского satyagraha… Нет сомнения, что идеи Торо в огромной степени повлияли на освободительное движение в Индии» (65, 238–239). Ганди превосходно знал произведения Торо и, как руководитель кампании всеобщего ненасильственного сопротивления английским колонизаторам, использовал многие положения политической программы Торо. Гандизм — философско-политическое учение, обоснованное Махатмой Ганди, — в некоторых аспектах представляет собой применение идей Торо к задачам антиколониальной национально-освободительной борьбы (ср. 94, 147).
Поворотным пунктом в судьбе наследия Торо на родине стало издание в США в 1906 г. полного 20-томного академического собрания сочинений философа и писателя. Перед читателями предстал Торо во всей многогранности и сложности своего литературно-философского дарования. Начиная с этого момента резко увеличилось общее число изданий его произведений на всех языках народов мира, о Торо заговорили не только как о большом и своеобразном мастере натуралистических заметок, но и как о человеке, обладавшем мировоззрением, значимость которого отнюдь не ограничивается историей Новой Англии. В годы предвоенной депрессии интерес к Торо стал всеобщим. Практически каждый крупный американский писатель считал своим долгом высказать свое отношение к идеям Торо. Ему посвятил свою знаменитую «Конкорд-сонату» выдающийся американский композитор Чарльз Айвз. В университетах США началось исследование духовного наследия мыслителя, произведения его стали включаться в списки обязательной литературы по курсам истории американской литературы, философии и политики. В настоящее время большую информационную и отчасти координационную работу в этой области ведет основанное в 1941 г. Общество Торо, находящееся при университете штата Нью-Йорк в Дженесио. Одним из организаторов Общества, его многократным президентом и бессменным секретарем является профессор Уолтер Хардинг, крупнейший авторитет среди исследователей жизни и идейного наследия Торо. Хардинг собрал огромное число различных документов и материалов, касающихся Торо. Общество выпускает весьма скромно издающийся, но содержательный ежеквартальный «Бюллетень Общества Торо», в котором можно найти исчерпывающие сведения о новейшем состоянии тороведения в США и других странах.
Ежегодно в июне по инициативе У. Хардинга и при его непосредственном участии в Конкорде организуются двухнедельные семинары для молодых ученых, занимающихся исследованием жизни и творчества Торо. Их окончание, как правило, совпадает с общеамериканским съездом Общества Торо, по неизменной традиции собирающимся каждый год здесь же, в Конкорде, на родине философа и писателя.
Ценители биографических и мемориальных деталей жизни Торо, а также книжных раритетов группируются вокруг находящегося в Конкорде «Лицея Торо», представляющего собой своего рода симбиоз литературного музея, лектория, библиотеки, архива и книжной лавки. В лицее ведется краеведческая работа, имеющая своим прообразом «экскурсии в природу», предпринятые в свое время Торо по Массачусетсу и соседним штатам.
Неоднократно совет лицея пытался — и пока безуспешно — хотя бы самым минимальным образом отметить дом на Мейн-стрит, где последние годы жил и умер Торо. Устные анналы лицея хранят свидетельства того, как порой почти с детективными коллизиями члены лицея пытались осмотреть дом. Однако его владельцы, наслаждаясь правом неприкосновенности частной собственности, и слышать не хотят ни о каком Торо. Полностью лишенные как местной, так и федеральной финансовой помощи и существующие лишь благодаря мизерным членским взносам и добровольным пожертвованиям, Общество и лицей неизменно бьются в тисках экономических трудностей, удерживающих эти общественные организации на грани закрытия.
Хотя в послевоенной Америке слава Торо приняла общенациональный характер, это вовсе не решило всех проблем, связанных с интерпретацией его наследия в современной общественной жизни США. В 1959 г. Уолтер Хардинг писал: «Слава Торо тем не менее имеет одну важную особенность. Философ по-прежнему не имеет „официального“ признания. Его бюст не находится в зале Славы[13]. Не издано марок с портретом Торо. Его alma mater Гарвардский университет не назвал в честь Торо ни лекционной аудитории, ни скамьи в университетском зале. Ни одно скульптурное изображение Торо не украшает ни одного городского парка. Торо все еще persona non grata в определенных кругах по причине своих политических, социальных и экономических взглядов» (72, 205).
С тех пор, когда были написаны эти строки, кое-что все же изменилось. Бюст Торо наконец поместили в зале Славы, издали и марку с портретом философа. Но по-прежнему Торо — «личность, не пользующаяся доверием» в официальной американской идеологии. И это в общем-то не удивительно, ибо Торо в определенном смысле стоял у истоков той традиции, которая ныне получила наименование контркультуры, или альтернативной культуры. Отвергая идеи революционного переустройства буржуазного общества, представители «контркультуры» отвергают весь набор духовных и материальных ценностей этого общества. Не желая жить по-старому, сторонники этого течения одновременно не считают нужным изменять действительность. Естественно, у них возникает потребность в чистом морализме и спиритуалистическом натурализме. И теоретическое наследие Торо в этом смысле дает немало для «контркультурных» критиков истеблишмента.
