Он совсем забыл про репутацию улочки св. Луки. Подошел час, когда на промысел выходят проститутки. Они стоят на углах улицы, у подъездов домов и бросают зовущие взгляды. Как обычно в портовых городах, они окликают мужчин интернациональным "алло". Не разберешь, кто тут синьор, мистер, месье, герр, пан, господин, да это вовсе и не важно.
Стайкой прогуливаются французские военные моряки в синих беретах с красными помпонами. Проходя мимо проститутки, сухопарый матрос сказал ей что-то оскорбительное. Он ждал ответа, предвкушая возможность посмеяться самому и посмешить всю компанию. Но проститутка не удостоила его ответом и лишь громко рыгнула в лицо. Сухопарый отпрянул, он так растерялся, что ушел молча, провожаемый насмешками дружков и проституток, ругавших французских матросов и французскую болезнь.
Этьен знал понаслышке, что в Генуе на улице св. Луки живет приятельница Блудного Сына. Еще молоденькой девушкой, когда Муссолини праздновал десятилетие похода на Рим, она угодила в тюрьму за распространение прокламаций. В женской тюрьме ей обманным путем удалось получить желтый билет проститутки, и она попала в группу женщин, которых высылали под присмотр полиции в местности, откуда проститутки были родом. Она не погнушалась путешествием в такой компании, не испугалась желтой репутации.
После начала испанской войны она приехала в Геную и поселилась на улице св. Луки. Она одевалась и красилась с вульгарностью, присущей тем, кто зарабатывает на своей миловидности. У нее не раз скрывались дезертиры из дивизий, которые Муссолини направил к Франко; они прятались, пока их не снабжали подложными паспортами.
Жаль, Этьен не знает адреса, не может укрыться у нее этой ночью...
Однако, как ни многолюдно и толкотно на улице св. Луки и как ни мало опасение, что его станут здесь разыскивать, Этьен уже начал обращать на себя внимание костюмом с иголочки, шляпой, габардиновым плащом на руке, внешностью. Он разумно не показывался в центре города, а тем более на пристанях, откуда пароходы отчаливают. Но одежда у него совсем не подходящая для улицы св. Луки. Сколько можно фланировать, вызывая недоумение проституток, сутенеров, уличных продавцов, зевак, может быть и карабинеров, которые тоже фланируют по улице из конца в конец? Никто так не настораживает праздношатающегося, как другой, незнакомый уличный гуляка.
Сколько он уже снует в толпе? Посмотрел вверх - узкая полоска неба между домами потемнела. Сохнущее белье сделалось серым, почти черным, а лампы, светящиеся в окнах, становились все ярче.
26
Ему пришла в голову неплохая мысль: отправиться в справочное бюро порта и узнать, какие пароходы ожидаются сегодня ночью. Там висит грифельная доска, похожая на школьную, и мелом пишут - когда, какой пароход, откуда прибывает. Прикинуться встречающим легче легкого. А в минуту, когда пароход пришвартуется и первые пассажиры сойдут с трапа стать оборотнем, выдать себя за пассажира, который только что приплыл.
"Усики" понимают, что Кертнеру опасно оставаться в Генуе, когда все гостиницы перестали для него существовать. Значит Кертнер обязательно попытается поскорее уехать. Скрыться за границу он не может, тайная полиция знает, что визы он не получал. Значит, "усики" взяли под наблюдение вокзалы, дальние поезда, а также пристани, откуда отплывают пароходы в другие порты Италии.
Но его не станут искать на пристанях, когда пароходы встречают. В этом Этьен был твердо убежден...
Он позвонил в гостиницу, где оставил вещи, из телефона-автомата на набережной, сообщил, что говорит с вокзала, неожиданно уезжает, просит выслать в его контору чемодан, а также счет для оплаты номера и других расходов... На все утренние покупки в "Ринашенте" наплевать, но брошенный в номере новехонький чемодан с вещами вызвал бы кривотолки в гостинице, дал пищу для подозрений...
Пароход из Марселя "Жанна д'Арк" опаздывал на полтора часа.
Из осторожности Этьен обошел стороной зал ожидания, завернул в таможню, в пустующую, но хорошо освещенную комнату для осмотра багажа, уселся на скамью и раскрыл записки Коллинза.
"Спасибо старичкам букинистам, желаю им отпраздновать золотую свадьбу, припасли для меня такую книжку!"
Все-все бесконечно интересно - каждый испытательный полет Коллинза, все, что относится к поведению и самочувствию летчика при исполнении фигур высшего пилотажа. Этьен настороженно вчитывался в строчки, где упоминался Чарлз Линдберг. Тот был когда-то кумиром Этьена, а сейчас Этьен относился к нему с брезгливым недоумением. Как же такой выдающийся человек мог стать фашистом? Или человек он заурядный, а только летчик выдающийся? Загадка, которую Этьен тщился разгадать...
На грифельной доске появилась поправка: "Жанна д'Арк" опаздывает дополнительно на сорок минут. Ну и пусть, Этьен даже рад провести еще сорок минут в обществе летчиков-испытателей.
Особенно сильное впечатление произвело на него завещание Джимми Коллинза. Тот отправился в Буффало испытывать для военно-воздушного флота бомбардировщик Кертиса. А перед отъездом Коллинз пообедал со своим старым другом Арчером Уинстеном, который вел в газете "Пост" колонку "Новости дня". Уинстен просил Коллинза рассказать об испытаниях в Буффало после возвращения оттуда. Коллинз заявил, что эти испытания - последние, он согласился только ради того, чтобы обеспечить семью. А после полетов в Буффало Коллинз намеревается всецело посвятить себя литературной деятельности. Уже после обеда с Арчером Уинстеном он написал сестре:
"Мне пришло в голову, что я могу и не вернуться, работа ведь опасная, - и тогда бедный Арчи останется без заметки... На всякий случай я, шутки ради, написал заметку о том, как я разбился. Предусмотрительно с моей стороны, не так ли?.. Я никогда еще не разбивался. И напрасно, потому что Арчи отлично бы на этом заработал..."
В конце книжки Этьен прочитал эту заметку-завещание, которая называется "Я мертв". Джимми Коллинз описал гибель летчика-испытателя с подробностями, трагически схожими с теми, при которых вскоре сам погиб...
Помимо знакомых и близких, прибытия "Жанны д'Арк" ждала суетливая толпа агентов из городских отелей, а также из окрестных курортных местечек, где полным-полно пансионов и санаториев.
Агенты, комиссионеры соревновались между собой в яркости формы, в количестве галунов и золотых пуговиц, в величине козырьков у цветных фуражек с названиями отелей, санаториев на околышах. Ничего не поделаешь. Конкуренция! Агент того отеля, в котором Этьен бросил утром свой чемодан, был даже с аксельбантами, лампасами и очень походил то ли на бранд-майора, то ли на генерала игрушечной армии.
