Когда генерал де ла Рей распечатал его и стал читать, его лицо просветлело, и голосом, звенящим от волнения, он сказал: «Люди, верьте мне, гордый враг унижен!» (Die, trotse vijand se nek — gebuig). Он сказал нам, что письмо содержало новость о том, что англичане предложили мирную конференцию. Учитывая недавнее пророчество, это был драматический момент, и все это произвело на меня сильное впечатление, даже если бы я подозревал, что ван Ренсбург все это разыграл. Искренность генерала де ла Рея не вызывала у меня сомнения, поскольку он был не таким человеком, чтобы так притворяться, и я знал, что он твердо верил в предсказания пророка.
Эти новости вызвали большое волнение в течение следующих нескольких дней, и многие из мужчин думали, что война благополучно закончилась.
Мирная конференция действительно фактически имела место немного позже между генералом Ботой и лордом Китченером, но она была прервана, и единственный ее результат состоял в том, что репутация ван Ренсберга стала более высокой, чем когда-либо прежде.
Я спросил у де ла Рея насчет лошади, но он сказал, что мне придется подождать, пока не вернутся отряды, которых он послал в Свободное Государство, и действительно, в лагере было много людей, не имевших лошадей, и помочь нам никто не мог. Так что мы могли рассчитывать только на наш фургон, поэтому мы по очереди пасли быков и ездили за маисом. О своем пропитании мы должны были заботиться сами, за исключением мяса, которое получали из общественного стада.»
К этому времени вся моя одежда вследствие дождей окончательно сгнила, и весь мой гардероб состоял из одеяла и пары сандалий, так что, поскольку был уже конец марта и наступали зимние холода, я чувствовал себя достаточно неуютно. Генерал де ла Рей заметил это и однажды утром пришел к нашему фургону и принес мне пару брюк и пальто — подарок, который я очень оценил, поскольку сам он не имел лишних вещей, но в его характере было всегда проявлять заботу о своих подчиненных.
Через несколько дней он уехал от Таффель-Коп с теми, кто имел лошадей, а мы остались, но нам было приказано перейти на другое место, в десяти милях, где были лучшие пастбища для быков. Здесь мы и остались, и мои мечты о Капской Колонии казались недостижимыми.
3-го апреля, или в тот день, который по нашим вычислениям должен был быть им, мы готовили обед, чтобы отпраздновать мой день рождения, и решили сделать воловий язык и к нему еще что- нибудь. Внезапно раздались выстрелы орудий, и недалеко от нас разорвался снаряд. Почти тут же прискакали люди де ла Рея, которые выскочили из тумана, который покрывал все окрестности. Они приехали, чтобы предупредить нас о том, что англичане близко. Тут же привели волов. К счастью, туман был такой густой, что больше рядом с нами не упал ни один снаряд и весь наш лагерь снялся, будучи незамеченным для врага.
Мы могли ориентироваться только на звуки перестрелки, которую завязали в тумане люди де ла Рея. Наш караван для скорости был разделен и каждый фургон шел сам по себе, не обращая внимания на других. Туман не рассеивался, а начавшийся дождь еще ухудшал видимость, так что мы скоро оказались в полном одиночестве, хотя англичане иногда оказывались так близко от нас, что мы могли слышать их крики.
Большая часть бойцов де ла Рея была далеко, рядом с нами оказалось только двадцать или тридцать человек, которые решили отдохнуть в лагере несколько дней, но неожиданно наткнулись на англичан, которые под прикрытием тумана преследовали наш караван. Если бы нас застали врасплох, то, я думаю, вряд ли кто-то смог бы спастись. Во всяком случае, полученное нами предупреждение позволило нам избежать полного захвата лагеря, но и так нам пришлось уходить от англичан в густом тумане, под разрывами снарядов и в постоянном ожидании того, что в любой момент они наткнутся на нас. Наша команда бежала рядом с фургоном, держа быков в поводу, и, поскольку фургон был легким — в нем были только наши седла и небольшой запас продуктов, мы двигались быстро. Другие фургоны мы в тумане потеряли из виду, но сами смогли оторваться от англичан и к вечеру достигли относительно безопасной холмистой местности на севере.
Мы развели большой костер на берегу реки и достали мой праздничный обед, который успели сложить в кожаную сумку. Потом мои компаньоны стояли в кругу вокруг пламени, и торжественно пели гимны в благодарность о нашем спасении. Потом мы разбили лагерь.
Следующим утром, когда рассвело, прибыли другие фургоны, пробравшиеся через равнину, которые тоже искали укрытия среди холмов, поэтому мы запрягли волов и присоединились к ним, добравшись в конце концов до долины в сердце холмистой местности, известной как Зварт Раггенс, где и собрались остатки нашего лагеря.
Мы еще не могли узнать, сколько фургонов попало в руки врага. Почти половина отсутствовала, но большинство из них прибыло в течение следующего дня или двух, и в конце концов оказалось, что пропало меньше дюжины.
Пока мы обживали новый лагерь в долине, генерал де ла Рей приехал к нам с отрядом в несколько человек, чтобы ознакомиться с состоянием лагеря и, уезжая, оставил приказ перевести фургоны в другое место, на расстояние примерно в тридцать миль. Там было двести лошадей, которых доставили из Свободного Государства и должны были по жребию разделить между теми, у кого не было коней.
Большинство англичан в это время были далеко на западе, где продолжали прочесывать местность, поэтому мы, будучи в их глубоком тылу, могли чувствовать себя в относительной безопасности, и так достигли указанного места. Здесь мы нашли отряд из Свободного Государства, который привел лошадей. Это были по большей части необъезженные кобылы, и, поскольку у нас было более трехсот безлошадных, процесс жеребьевки происходил при большой общей заинтересованности.
Мне не повезло, но девять человек из нашей команды получили лошадей. Я был расстроен, хотя нас успокаивали, что лошади еще прибудут, а те, кому не повезло, могли по крайней мере любоваться тем, как счастливчики объезжают своих кобыл — зрелище действительно было занимательным.
Почти двести лошадей взбрыкивали и визжали одновременно, их наездники валялись в пыли, в то время как мы сидели на колесах фургона, подбадривая их. Было замечательно, как быстро мужчины справлялись с их непослушными конями, так, что к третьему дню почти все лошади были приучены к седлу, и те, кто получил коней, могли ехать воевать.
С ними пошли и эти девять человек от нашего фургона, оставляя остальных в размышлениях о том, когда же и мы окажемся в седлах, и, что касалось меня — увижу ли я Капскую колонию?
Лагерь было приказано снова перевести в район Зварт Рагген, откуда мы недавно прибыли, поэтому мы не спеша двинулись назад, и через несколько дней остановились возле красивого ручья, который тек по камням. Здесь был устроен постоянный лагерь, ставший базой для сражавшихся отрядов де ла Рея. Сюда везли больных и раненых, сюда приходили безлошадные бойцы и те, кто оставлял позиции для небольшого отдыха.
