— Почему вы уехали из России, не попробовав лечить дочку у профессора Илизарова?
— Да разве бы мы уехали, если бы знали о нем! Мы ничего о нем тогда не знали.
Вот что значило полное отсутствие официальной информации и рекламы.
Я оперировал ту молодую женщину и удлинил ее ноги на пятнадцать сантиметров — как все они были счастливы!
За долгое лечение доктор с пациентом почти всегда сближаются. Оба наши крохотных мальчика вполне доверяли мне и не боялись: я никогда не делал им больно. А их мамы свыклись со мной еще больше. Мать Гизая настаивала, чтобы я обязательно навестил их дома. Я долго от этого визита уклонялся. Тогда она устроила званый обед для нас с Ириной, с приглашением ее соседки из порножурнала. Отказываться было уже неудобно.
Они жили в своем доме, в штате Нью-Джерси, соседнем с Нью-Йорком: езды на машине от нас менее часа.
Дом стоял над рекой Гудзон. У них были две служанки, нелегально живущие здесь иранки. Угощали они нас национальными блюдами. За обедом хозяйка стала делиться своими честолюбивыми мечтами: она хотела стать не более не менее как губернатором штата. «Господи! — Я чуть не подавился. — Эта взбалмошная дура — губернатор?!» Ее муж над ней посмеивался, она рассердилась и отпустила в его адрес несколько двусмысленных замечаний на предмет того, что он плохой муж (понимай как знаешь).
Зато соседка была в восторге от ее идеи:
— Ты будешь великим губернатором!
Соседка с мужем жили рядом, в куда более богатом доме; доход от продажи порнографического журнала позволял им иметь большую яхту. Они хвастливо показывали ее нам у пристани. Яхта действительно была роскошная. Все в ней блистало и сверкало, повсюду были разложены те журналы. Мать Гизая бурно завидовала их богатству и опять попрекала мужа. Все это было до того неприятно, что мы с Ириной постарались поскорей закончить обед и уехать.
Но более всего меня расстроил наш Гизай, про которого родители почти даже не упоминали. Мальчик встретил меня радостно, я попросил его показать мне достижения в ходьбе, но — увы! — их пока не было: он сидел на кровати, ноги были длинные, как палки, а мышцы слабые. И он уже не мог подходить к окну и смотреть, что за ним происходит. Я видел, что с такими родителями хороших результатов не будет. К сожалению, дальнейшие события с Гизаем развернулись довольно драматично. Но это потребует отдельного рассказа…
Как-то мне позвонил ортопедический хирург Галеспи из штата Джорджия, на юге страны, и просил приехать, чтобы сделать вместе с ним операцию удлинения ног девочке-карлице. Состоятельные родители оплачивали мне дорогу и обещали гонорар в тысячу долларов. Жили они в небольшом жарком городе Олбани, занимающем чуть ли не первое месте в стране по преступности. Я объяснил доктору, что у меня пока нет лицензии.
— Не имеет значения, операция будет записана на мое имя.
Доктор, встретив меня, пригласил остановиться у него. Мне до сих пор еще не приходилось близко видеть жизнь провинциальных докторов. Они живут совсем по-другому, чем в крупных городах: у Галеспи был громадный двухэтажный дом, настоящий особняк, в зеленом парке — поместье.
В гараже стояли три автомобиля, дорогой мотоцикл и небольшая моторная яхта. На местном аэродроме у него был свой спортивный самолет. Доктор увлекался фотографией и объездил все экзотические уголки мира, делая интересные снимки. Пока он показывал мне свое хозяйство, я вспоминал о жизни провинциальных врачей в России.
В первый вечер мы с ним осматривали пациентку в местном госпитале. По размерам и значению это был эквивалент советской районной больницы. Но какой эквивалент! В нем была вся та же аппаратура, что и у нас в госпитале.
На другой день мы с ним сделали операцию сразу на двух ногах. Это заняло полдня. Родители девочки пригласили нас в роскошный клуб-ресторан для местной элиты и угощали южными блюдами. На третий день утром я осмотрел девочку, она чувствовала себя хорошо. Такая операция делалась в штате впервые, и местная газета прислала корреспондента, чтобы сфотографировать нас с пациенткой. Я оставил подробную инструкцию, что и как делать, и просил, чтобы звонили мне в Нью-Йорк.
С чеком на тысячу долларов в кармане я прилетел обратно и под вечер отпирал дверь своей квартиры. Только я открыл ее, ко мне кинулась радостная Ирина:
— Сдал, сдал!
Я понял, что речь идет об экзамене, но растерялся и не сразу поверил:
— Покажи мне письмо.
Там было написано, что я сдал экзамен на 77 балов и имею право получить лицензию.
Итак, наконец я стал полноправным лицензированным американским доктором. Мы сразу пошли на квартиру к моей маме. С ней тогда жил наш сын. Мама обнимала меня и плакала от радости. Сын развеселился, Ирина счастливо улыбалась. Ну, а я… мне как-то не верилось, что это позади.
Все хорошо, что хорошо кончается, как писал Шекспир.
Рано утром я застал Виктора в кабинете сидящим над кипой деловых бумаг. Не отрывая от них глаз, он сказал:
— А, Владимир, заходи. Ну, как прошла твоя операция в Олбани? — просматривая бумаги.
— Все о'кей, — я сделал паузу. — Знаешь, меня можно поздравить.
Виктор оторвался от бумаг:
— Ты сдал экзамен? Ну, поздравляю! — я видел, что он искренне обрадовался моему успеху. Много у меня было начальников в России, и, хотя я сумел добиться хорошей карьеры, ни один из них за меня так не радовался. Настоящая демократичность в отношениях между людьми у американцев в крови.
— Ну, Владимир, давай получай скорее лицензию, а когда получишь, будем работать с тобой как партнеры в илизаровском бизнесе. А у меня тоже есть новость для тебя. Я говорил с президентом фирмы «Ричардс», они хотят послать тебя за их счет в Курган во главе группы американских ортопедов.
— В Курган? Вот спасибо. Когда?
— В сентябре.
Да, теперь это была возможность увидеть своими глазами, как работают илизаровцы. А заодно и повидать старого друга в его сибирской берлоге. Это будет третья поездка в Россию за один год. После Москвы и Ленинграда мне интересно было увидеть — как и чем живет теперь глубинка России.
На двухнедельные курсы обучения методу Илизарова в его клинике летела большая группа: девятнадцать американских докторов и три сотрудника фирмы «Ричардс». Русский язык знали только двое — я и Ник Зелинский, инженер фирмы. Все доктора занимали высокое положение, было даже несколько профессоров. Наверное, за всю историю это было впервые, чтобы столько американских докторов ехали в Россию учиться русскому методу. Курганский институт получал за обучение, содержание и питание группы по три тысячи с каждого. Эти шестьдесят шесть тысяч долларов были огромным подспорьем для института: экономическое состояние России все ухудшалось. Но, если сравнить эту сумму с бюджетом среднего американского госпиталя, то она составляла едва ли пятидесятую часть его.
