Я почти никого из группы не знал и чувствовал себя несколько неуверенно: мне надо их организовывать, а народ солидный, указывать неудобно. Приехав в аэропорт Джона Кеннеди, я встал у входа, подняв транспарант с крупными буквами «ILIZAROV».
— Это вы доктор Владимир? — подходили ко мне хирурги.
Большинство членов группы тоже были не знакомы друг с другом. Наконец, собрались все: двадцать два мужчины и одна женщина — Лорейн, из Лос-Анджелеса. Это было обычное соотношение докторов мужчин и женщин в американской хирургии.
Мы знакомились друг с другом все двенадцать часов полета в Москву. Я взял с собой американское издание своей книги «Русский доктор» и дал читать всем, кто интересовался. Вообще американские доктора читать книги не любят, у них на это нет времени и привычки. Но Лорейн сразу углубилась в чтение. По крайней мере она хоть что-то узнает о русской медицине и обо мне.
На один день мы остановились в Москве, в гостинице «Космос». Многие хотели увидеть Красную площадь и Кремль. Я предложил:
— Можем поехать на метро, всего несколько остановок; я покажу вам Красную площадь, Кремль и центральные улицы. Только уговор — не разбегаться!..
Мы вышли на Красную площадь и остановились перед мавзолеем Ленина. Длинная очередь медленно и понуро вползала под мрачные своды мавзолея, как будто он их заглатывал. Американцы смотрели с удивлением, расширив глаза, на них это произвело впечатление:
— Их заставили или они сами пришли?
— Неужели они все так любят мертвого Ленина?
— Ты тоже стоял в такой очереди?
— А живого Ленина ты видел?
Я рассмеялся. И когда водил их по территории Кремля и мы заходили в соборы с гробницами царей, все ждал вопроса: не помню ли я кого из русских царей? Но об этом они меня не спросили.
С настороженностью они рассматривали здание КГБ на Лубянке (тогда еще на площади Дзержинского). Про КГБ все они слышали.
— Это здесь мучили и убивали евреев? — вопрос был поставлен так, потому что у нас в группе было много евреев.
— И люди не боятся проходить мимо? А вдруг их схватят!
— А теперь, при Горбачеве, там тоже мучают политических заключенных?
— Как это Горбачев допускает, что этот дом все еще стоит? Почему он его не снес?..
Я не удивлялся наивности вопросов: только те, кто не жил в Америке, не знают, какой у американцев наивный подход к политике.
Я отвечал, объяснял, разбавлял рассказы старыми политическими анекдотами, чтобы немного разрядить мрачность впечатлений. Я говорил и говорил, пока во рту не пересохло. На улице Горького мы зашли в большой магазин — купить пару бутылок минеральной воды. Полки магазина были почти пусты. Полгода назад я заходил сюда, и на них еще хоть что-то лежало. Пустые полки произвели на моих спутников чуть ли не большее впечатление, чем очередь в мавзолей.
— Что, все продукты раскупили до вечера?
— Где же покупают люди, идущие с работы?
— Может быть, идет забастовка водителей грузовиков?
— Почему в рыбном отделе только консервы?
— Владимир, как же люди могут так жить?
Действительно — как? Ну что можно было ответить… Я отвечал, объяснял, пытался растолковать — не понимали.
Утром вылетали в Курган с Быковского аэродрома на небольшом тесном самолете. Погода была ясная, высота полета небольшая, и я видел в иллюминатор места, в которых прошло мое раннее детство: Горький, Волга, Казань, где я родился, потом — Кама, а вот на ее берегу и Чистополь, где я жил в эвакуации, во время войны, и окончил школу. Я смотрел, и вспоминал, и почти наверняка знал, что вижу все это в последний раз… Когда перелетели древние Уральские горы, я сказал своим спутникам:
— Теперь мы в Азии.
— Как ты это узнал?
— Как? — Я улыбнулся. — По запаху.
Все, смеясь, передавали друг другу эту шутку: «Мы летим над Азией, Владимир узнал ее по запаху…»
В Кургане была на удивление теплая и солнечная погода. Все поражались:
— Вот это интересно: прилетели в Сибирь, а тут так тепло.
Пока самолет выруливал по широкой бетонной взлетной полосе к новому невысокому зданию аэровокзала, я вспоминал, как 24 года назад, в 1965 году, прилетел сюда впервые. Тогда я тоже прилетел с энтузиазмом — обучаться методу. Тогда здесь все было по-другому — грунтовая полоса, деревенская избушка вместо аэровокзала. Илизаров встречал меня на маленьком старом «Москвиче». Мог ли я тогла предполагать, что через столько лет опять приеду сюда американским доктором, да еще и во главе группы других американцев!
У трапа самолета нас встречал улыбающийся Гавриил с небольшой свитой помощников. Спускаясь по трапу, я присматривался к нему. После лечения в Америке он выглядел явно поздоровевшим. Со звездой Героя и медалью Ленинской премии на пиджаке, он казался очень важным. Такая встреча была неожиданной для американцев.
— Это Илизаров?
— Ого, сам Илизаров приехал!
— Где Илизаров?
— Это он, я видел его по телевидению…
Пока мы с Ником представляли ему членов группы, многие тут же с ним фотографировались. На автобусе нас повезли в ресторан на ланч. Впереди ехала машина милиции, за ней на черной «Чайке» Илизаров со своими докторами — все выглядело очень официально.
Хотя в Кургане была довольно приличная гостиница, нас разместили не в ней, а в общежитии местного техникума. Очевидно, власти города и сам Илизаров считали, что нас лучше не смешивать с русскими гостями и местным населением.
У входа выстроилась группа женщин. Мне подсказали, и я объяснил: это комендант общежития, хозяйственные работники, поварихи, официантки, уборщицы — они будут нас кормить и ухаживать за нами. Демократичные американцы пожимали им руки, женщины смущенно улыбались, вытирали руки передником и протягивали ладошки «ковшиком». Двое молодых инженеров с «Ричардса» сразу уставились на двух хорошеньких официанток и пытались с ними заговорить по-английски, но ничего из этого флирта не вышло — те лишь смущенно хихикали.
Каждому из нас предоставили по небольшой чистой комнате на втором этаже, с узкой железной койкой, у каждого была темная душевая комнатка с туалетом, где стояли два оцинкованных ведра.
— Зачем нам ведра?
На мой вопрос хозяйка смущенно ответила:
— Горячей воды, извините, временно нет. Но вы можете каждое утро спускаться с одним ведром вниз на кухню — там вам будут давать кипяток. А другое ведро для смешивания с холодной водой. Вы уж извините.
— А когда пустят горячую воду?
Она выразительно развела руками.
Я разъяснил моим коллегам эту удивительную технологию утреннего купания.
