Осенью в с. Дергачи формировалась 59-я стрелковая бригада, куда зачислили и меня. При регистрации в штабе бригады с каждым лично знакомился комиссар И. Х. Венец. Была сформирована медсанрота, командиром ее стал Лысенко, комиссаром — Васильев. Врачи-хирурги: Силаев, Горбунов, Копайгородская, Фельджер, Аптова, Кузьмина. Военфельдшеры: Павличенко, я, Роза Серая, Шура Тельнова, Шура Рысаченко. Были приняты также санитары, шоферы, повар, заведующий складом.
Открыли санчасть, где дежурили круглосуточно. Врачи проводили с нами занятия по оказанию помощи раненым, комиссар — политзанятия, изучали оружие. Наконец, нас погрузили в эшелон и повезли к фронту. В пути шутили, пели песни, спешили скорее попасть на фронт, словно без нас и врага не смогут одолеть.
Выгрузились на ст. Неболчи и на грузовиках двинулись навстречу фронту. Уже наступила зима, выпал снег, и машины продвигались с трудом. Приехали в Малую Вишеру, только что освобожденную от врага. Здесь мы впервые ощутили разрушительную силу войны. Жители встречали нас радушно, угощали чаем и клюквой, а мы их — своими припасами.
Через Волхов переправлялись на грузовых машинах. Лед был в воронках от снарядов и покрыт водой. Машины погрузились в воду по колеса и тихонько ехали. Благодаря опытным водителям Феклюнину, Соломонкину и другим переправились без потерь.
Приехали в освобожденную деревню, где уже развернулся медсанбат. Мы включились в работу и приняли первых раненых из нашей бригады. Было страшно видеть искалеченных молодых людей. Мы не могли сдержать слез и проклинали фашистов, развязавших войну.
Бригада продвигалась вперед, медсанрота следовала за ней. На длительное время остановились в деревне Горка. В домах разместили палаты, операционные и перевязочные. Поток раненых зависел от действий бригады. Во время наступления раненые поступали непрерывно, и мы работали круглосуточно. При переходе к обороне раненых становилось меньше.
В феврале 42-го г. состоялся прием в члены ВКП(б). Кандидатами в члены партии приняли меня, Розу Серую, врача Копайгородскую и других. Мы этим очень гордились.
8 марта праздновали Международный женский день. Женщин бригады поздравили с праздником, на многих заполнили наградные листы. Я была представлена к медали «За боевые заслуги», но, видимо, в вихре войны наши награды где-то затерялись: никто из нас их не получил.
Немцы бомбили и обстреливали наше расположение, и нам пришлось перебираться в лес. Лесные условия, когда вокруг фронт и мины, не назовешь легкими. Оказывали помощь раненым в шалашах и старались поскорее переправить их в госпиталь. Но немцы перекрыли горловину нашего прорыва, и эвакуация прекратилась. Не хватало чистой воды, все хуже становилось с продуктами. С конца мая начался настоящий голод, но до последнего дня все, что поступало в распоряжение бригады, отдавалось раненым. Мы собирали заячий щавель и варили щи с кониной для себя и раненых. Умер от голода санитар Кирсанов.
22 июня была отдана команда на выход из окружения. Тяжелораненых приказали оставить на месте. С ними остался раненый фельдшер Дьяченко. Остальные рассыпались и побежали к Мясному Бору. Начался обстрел. С подругой Ниной Павличенко мы спрятались в блиндаже, где лежало несколько раненых. Перевязали их остатками бинтов из санитарных сумок и под огнем побежали дальше. Вдруг — взрыв, столб огня и… темнота. Я потеряла сознание, и Нина волокла меня на себе, пока не попалась на пути бомбовая воронка с ранеными. Мы находились там до утра. Я понемногу приходила в себя, но тут на краю воронки появились немецкие автоматчики. Тех, кто смог подняться, повели с собой, остальных застрелили.
Так мы с Ниной оказались в плену, в группе из 100 истощенных, раненых и контуженых людей. Немцы построили нас в колонну и повели в сторону Новгорода. Стояла жара, мучила жажда, но пить нам не давали, хотя по пути попадались речушки. Только остановив на ночлег в каком-то овраге, нам разрешили напиться. Помещений там не было никаких, зато охрана с овчарками была усиленная.
Наутро нас пригнали в Новгород. Поместили в бывшую психбольницу, именовавшуюся «госпиталем». Две недели «лечили», потом погрузили в эшелон и повезли в неизвестность. Вагоны были заполнены ранеными. Их никто не перевязывал, и в ранах завелись черви. Мы убирали их руками, чтобы как-то помочь людям.
Началось скитание по лагерям Гатчины, Двинска. Из двинского лагеря ежедневно вывозили по 3–5 тачек солдат, умерших от голода. В каждой тачке — 15–20 трупов, сложенных как снопы. Их хоронили в длинных ямах рядами — так рассказывали возчики. В одном лагере я переболела дизентерией. Меня спас наш пленный врач, земляк из г. Нежина, где я когда-то училась.
Потом нас снова погрузили в эшелон и повезли дальше на запад. На остановке в Бресте во время выдачи баланды мы с Ниной сбежали, но далеко уйти не удалось. Нас задержала полиция. Мы опять попали в эшелон, но уже к гражданским, которых везли с Украины и Белоруссии в германское рабство.
Привезли в г. Карлсруэ на Рейне, поместили в лагерь, где я пробыла до конца войны. О жизни в фашистских концлагерях написано много, и моя судьба подобна тысячам других. Главным было не потерять человеческое достоинство, к чему я стремилась всей душой.
Как-то в конце 1943 г. в лагерь попала газета «Русское слово». В ней было стихотворение, которое я запомнила на всю жизнь.
Ты русская, и труд — твоя стихия,
Трудиться и терпеть тебе не привыкать.
Ты терпелива, как сама Россия —
Твоя войной измученная мать.
Твой дом сгорел или разбит снарядом,
Твоим родным никто не смог помочь…
Но ты крепись и будь горда и рада,
Что ты есть русская, что ты России дочь!
И мы крепились всеми силами, и жили надеждой на освобождение.
Очень хорошие были у меня в лагере подруги: Вера Забовская с Ворошиловградчины, Аня Константинова из Горького, Аня Мальцева с Алтая и Нина Павличенко. Я часто спрашивала Нину, почему она не оставила меня, контуженую, и не вышла из окружения. Но она отвечала, что я на ее месте поступила бы также. Нину из лагеря взял бауэр, где она работала в теплицах. Во время бомбежки она светила фонариком, за что ее забрали в гестапо, оттуда она не вернулась.
Освободили нас американцы и через какое-то время передали нашим. Я возвратилась на Родину, но из-за пребывания в плену долго не могла устроиться на работу. Помог наш комиссар И. X. Венец, давший мне хорошую характеристику и доказавший, что медики 59-й бригады попали в плен не по своей воле.
Е. И. Спиридонова (Литвиненко),
военфельдшер медсанроты 59-й осбр
