В армейский порядок привели машины, орудия, приборы, личное оружие. На примере установки Шустерова определил строгое вседневное расположение оружия, боеприпасов, личного обмундирования, чтобы в любое время, днем и ночью, в любой ситуации безошибочно взять каждую вещь на ее месте, ничего не должно лежать кулем, как попадя. Технику выдраили, чтоб как у офицерской кобылы – все до самой подхвостицы помыто и выскоблено. Строгий порядок, чистота оружия и техники, опрятность каждого батарейца остались на всю военную жизнь главными чертами моего характера, не требовал «строевитости», спрашивал собранность, добивался осмысленной, самовытекающей из обстановки дисциплины.
Понимал, что группа вооруженных современным оружием людей, спаянных самодисциплиной, обладающих стойкостью, может совершать, незаметно для себя, чудеса воинской выучки. Наоборот, расхлябанность – это мягкий колпак, в котором задыхается живое, боевое, чересседельню отпускать нельзя. Доказывал личному составу, что оснащены могучей силой. На бронированную машину устанавливалась универсальная дивизионная пушка ЗИС-3, хорошо зарекомендовавшая себя в боях. Ее подкалиберный снаряд с дистанции 500 метров пробивал броню до 91 мм, то есть любое место корпуса немецких средних танков, а также борта «пантеры» и «тигра».
Внушал, чтобы не кичились боевым опытом, знаниями, их мало. Создано напряжение, это уже дело. Через два дня прибыли заместитель командира полка и помощник начальника штаба. Объявили учебную тревогу, приказали вывести батарею на условный исходный рубеж, провели беседу с личным составом. Много рассказали об обязанностях командира-единоначальника по воспитанию подчиненных, об ответственности за каждого из них. Приказали построить личный состав.
– Вот и воскресла вторая батарея, – проговорил замкомполка вслух, будто сам с собою.
– Она не умирала, мы-то живы, – не по-уставному, прямо из строя возразил экспансивный командир 3-й самоходки Иннокентий Ильков.
Думаю, черти тебя мордуют, испортишь дело, но майор не придрался. По команде «смирно» объявляет от имени командира полка командиру батареи, командирам экипажей, всем бойцам благодарность за образцовое состояние материальной части, высокую боевую готовность.
– Так держать, комбат!
– Есть, так держать.
Вскоре приказ: второй батарее 06.10.1943 года к 3.00 быть в пункте сосредоточения в районе южного берега озера Соленое, комбату Дронову прибыть за получением боевого приказа. Окончился наш виноградный сезон. Перед ужином разрешил старшине батареи выдать из своих запасов по сотке на брата, нужно перед походом взбодриться, принять стременную, как у казаков заведено.
– Тревога, командиры установок, ко мне, слушай приказ. Без света, дистанция 50 метров, я в голове колонны.
Вот она, земля, изрытая воронками от снарядов, исполосованная гусеницами и колесами машин, пересеченная от моря до лимана траншеями, ходами сообщения, обильно политая кровью солдат и офицеров. Нашли песчаную косу, где была подбита самоходка, она чуть не стала нашей могилой. Шустеров, проезжая мимо, дал очередь из автомата: салют героям. Видим рубеж, где стояли подбитые танки, тут мы попали в вилку, сюда сбежали, с этих позиций кромсали пехоту, оттуда подавили пулемет, вот лощина, в которой нашли свой бесславный конец десятки фрицев. Что ни шаг, то переживания. Теперь высотки, преграждавшие путь на Тамань, наши.
На пункте сосредоточения встречает ПНШ-2 капитан Дуров, информирует об обстановке. В ночь на 3 октября наши части сбили немцев с рубежа деревни Веселовки, подразделения 55-й и 89-й стрелковых дивизий посажены на танки, направлены на город Тамань. Батарея вступает в бой, на самоходки посажены автоматчики и саперы, поступает задача преследовать врага, это было инициативой в тактике ведения боя, рожденной в условиях непрерывного наступления. На новом рубеже немец встретил неимоверно сильным заградительным огнем, пехота залегла, СУ-76 всю мощь обрушили на огневые точки противника, расчищают путь бойцам. Все-таки это сила, в полку 40 боевых машин.
Отличился экипаж Илькова, пехотинцы их потом на руках носили. Сержант Шустеров, будучи командиром установки, сам стал за панораму, его почерк почувствовали все наводчики батареи, умел стрелять артиллерист.
Сопротивление немцев доводилось преодолевать на каждом рубеже. Многие спрашивали, что заставляло гитлеровцев так упорно сопротивляться, почему не сдавались в плен? Главным был трепет перед расплатой, они боялись слов «котел» и «Сибирь». Почему Сибирь так пугала, не знаю, видно поработал Геббельс. А еще страх перед приставленным к затылку дулом пистолета, расстрел младших всяким старшим у них был введен в 1943 году. За невыполнение задачи, отступление полагалось уничтожение без суда и следствия, этот приказ крепко вошел в жизнь немецкой армии, особенно пострадали от него румыны и словаки, их расстреливали пачками. Пленные нам говорили: «Либо я буду убивать, либо меня убьют». В тех случаях, когда можно было избежать гибели, румыны и словаки сдавались в плен.
До поры до времени эти жесткие меры помогали немцам удерживать фронт, способствовали эвакуации в Крым наиболее боеспособных частей и награбленных ценностей. Сколько фрицев полегло под Таманью! Упустили некоторых, выпустили в Крым, а жаль.
Плацдарм врага на побережье Черного моря был ликвидирован, 9 октября Москва салютовала освободителям двадцатью артиллерийскими залпами из 224 орудий. Нам зачитали новую задачу Военного Совета Северо-Кавказского фронта – освобождение Крыма. В обращении к войскам говорилось: «На долгие годы не померкнет ваша слава, слава героев битвы за Кавказ и Кубань. Перед вами стоит вторая, не менее ответственная и не менее важная задача – ворваться в Крым и очистить его от немецко-фашистских захватчиков. В данный момент самое главное и важное – форсировать и преодолеть Керченский пролив».
Остановили бронированных «коней», как некогда казаки, предки наши, своих дончаков у самого синего моря. Умылись соленой морской водой, привели себя и технику в порядок. Край кубанской земли, дальше Крым. Донимает мысль: «Что нас ждет?» Страшились плыть через перешеек на скорлупках, с бронированным камнем на шее. К земле попривыкли, на воде страшновато, земля она мать родная, а море… Никто не знает, как нас примолует. Жди горя от моря, а беды от воды.
Думай, не думай, готовиться к десантным операциям надо, учимся сами, учим людей. В один из вечеров, когда миновала опасность налета авиации, решил собрать личный состав батареи на беседу. Задание получил на командирских занятиях, где снабдили материалами, пособиями, дали сводки Информбюро, свежие газеты, статьи М. Шолохова.
