22 июня день в кабинете Сталина начался в 5:45, когда Молотов вернулся со встречи с Шуленбургом и принес известие о том, что Германия объявила СССР войну31. Одним из первых было принято решение о том, что именно Молотов, а не Сталин, выступит в полдень с радиообращением к народу. По словам Молотова, Сталин решил подождать, пока ситуация прояснится, прежде чем обращаться к стране от своего лица32. Написанный Молотовым черновик речи был сразу отредактирован Сталиным. Он во многих аспектах расширил содержание речи. Во-первых, Молотов должен был с самого начала заявить, что говорит от лица Сталина, а в заключении призвать страну сплотиться вокруг Сталина как ее вождя. Во-вторых, Молотов должен был ясно показать, что Советский Союз никоим образом не нарушал заключенный с Германией пакт о ненападении. В-третьих, Молотов должен был подчеркнуть, что войну Советскому Союзу объявили не немецкие рабочие, крестьяне и интеллигенция, а гитлеровцы, поработившие Польшу, Югославию, Норвегию, Бельгию, Данию, Нидерланды, Грецию и другие страны. В-четвертых, Молотов должен был сравнить вторжение Гитлера в Россию со вторжением Наполеона и призвать народ к патриотической войне в защиту отечества. Хотя Сталин внес в текст речи заметные исправления, самые запоминающиеся ее строки – завершающие призывные слова, ставшие одним из главных лозунгов советской военной пропаганды, – судя по всему, принадлежали самому Молотову: «Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами»33.
Еще одним ранним посетителем сталинского кабинета в тот день стал глава Коминтерна Георгий Димитров, который записал в своем дневнике: «В 7:00 утра меня срочно вызвали в Кремль… Поразительное спокойствие, решимость, уверенность Сталина и всех остальных… Пока Коминтерн не должен совершать никаких открытых действий. Местные партии организуют движение в защиту СССР. Вопрос социалистической революции подниматься не должен. Советский народ ведет патриотическую войну против нацистской Германии. Это вопрос искоренения фашизма, поработившего многие народы и намеренного поработить еще больше»34.
Неоднократно заходил в кабинет Сталина в этот день заместитель наркома иностранных дел Андрей Вышинский, который докладывал о новостях в дипломатической сфере. У него были и хорошие новости. Из Лондона телеграфировал Майский, чтобы передать уверения министра иностранных дел, Антони Идена, в том, что Великобритания не сдастся и что не может быть и речи о заключении сепаратного мира между Великобританией и Германией, несмотря на слухи, возникшие в связи с миссией Гесса. Иден также проинформировал Майского о том, что в тот же день вечером Черчилль выступит по радио с речью о нападении Германии и об англо-советских отношениях35. Выступление Черчилля, надо полагать, стало для Сталина большим облегчением: «За последние 25 лет никто не был более последовательным противником коммунизма, чем я. Я не возьму обратно ни одного слова, которое я сказал о нем. Но все бледнеет перед развертывающимся сейчас зрелищем. Прошлое, с его преступлениями, безумствами и трагедиями, отступает… У нас лишь одна-единственная неизменная цель. Мы полны решимости уничтожить Гитлера и все следы нацистского режима. Ничто не сможет отвратить нас от этого, ничто… Отсюда следует, что мы окажем России и русскому народу всю помощь, какую только сможем… если Гитлер воображает, будто его нападение на Советскую Россию вызовет малейшее расхождение в целях или ослабление усилий великих демократий, которые решили уничтожить его, то он глубоко заблуждается… Нападение на Россию – не более, чем прелюдия к попытке завоевания Британских островов… Поэтому опасность, угрожающая России, – это опасность, грозящая нам и Соединенным Штатам, точно так же как дело каждого русского, сражающегося за свой очаг и дом, – это дело свободных людей и свободных народов во всех уголках земного шара»36.
США демонстративно поддерживали нейтралитет, однако в течение года уже вели значительные поставки помощи Великобритании, и на пресс-конференции в Белом доме 24 июня Рузвельт объявил, что эта же политика будет проводиться и в отношении Советского Союза37. 21 июля Великобритания и Советский Союз подписали соглашение о совместных действиях в войне против Германии и о том, что ни одна сторона не будет проводить отдельные переговоры с Гитлером о перемирии или мирном договоре38. В конце июля Рузвельт отправил своего личного представителя, Гарри Гопкинса, в Москву, чтобы обсудить со Сталиным вопрос военных поставок из США39. В начале августа страны обменялись нотами, в которых было официально зафиксировано намерение США осуществлять военные поставки в СССР40. В конце сентября лорд Бивербрук, министр снабжения Великобритании, вместе с Авереллом Гарриманом, представителем Рузвельта в Лондоне по ленд-лизу, прибыл в Москву для подписания официального соглашения об англо-американских поставках в Россию41.
Однако наиболее важные события и решения имели место на военном фронте. Ранним утром 22 июня Тимошенко и Жуков подписали директиву, в которой говорилось о внезапном нападении Германии. Пограничные округа получили приказ к рассвету 22 июня быть в состоянии полной боевой готовности, рассредоточить и замаскировать авиацию. В то же время командирам было приказано не поддаваться ни на какие «провокационные действия». После встречи со Сталиным в Кремле Жуков и Тимошенко в 7:15 подписали еще одну директиву. В ней сообщалось об ударах, нанесенных немецкой авиацией и артиллерией и предписывалось войскам атаковать немцев в районах, где они нарушили советскую границу, однако самим не пересекать границу без особого разрешения. В 21:15 Тимошенко и Жуков подписали третью директиву, в которой Северо-Западному и Западному фронтам Красной Армии приказывалось атаковать, окружить и уничтожить группу армий «Север», а Юго-Западному фронту – атаковать и окружить группу армий «Юг». Северному и Южному фронтам Красной Армии (размещенным на границах с Финляндией и Румынией, соответственно) было приказано оставаться в обороне. Западный фронт получил распоряжение сдерживать продвижение группы армий «Центр» по оси Варшава – Минск, одновременно осуществляя поддержку наступательных маневров Северо-Западного фронта42. Эта директива в основном соответствовала довоенным планам относительно контратакующих действий Красной Армии в случае войны. Она показывает, что Сталин и Верховное командование полностью рассчитывали на то, что Красная Армия сможет справиться с нападением Германии и выполнить собственные стратегические задачи – в том числе осуществить ответное вторжение на территорию Германии. В самом деле, согласно тексту третьей директивы, ожидалось, что Красная Армия достигнет своих первоначальных целей на территории Восточной Пруссии и Южной Польши в течение двух дней. В соответствии с этими ожиданиями, Жуков был немедленно отправлен в Киев, чтобы руководить наступательными маневрами на Юго-Западном фронте, где были сосредоточены основные силы Красной Армии, ожидавшие продвижения основной части немецкой армии по территории Украины. Шапошников, бывший глава генштаба, и Кулик, заместитель наркома обороны по делам артиллерии, были высланы на Западный фронт43. Спокойствие и уверенность, которыми характеризовались решения этих первых дней войны, отмечает в своих воспоминаниях генерал Штеменко: «С первых минут войны обстановка в Генеральном штабе приобрела хоть и тревожный, но деловой характер. Никто из нас не сомневался, что расчеты Гитлера на внезапность могут дать ему только временный военный выигрыш. И начальники, и подчиненные действовали с обычной уверенностью»44. Уверенность в победе разделяла и большая часть советского населения. В Москве многие люди были поражены тем, что немцы осмелились напасть на СССР, тысячи вступали добровольцами в ряды вооруженных сил и народной милиции45.
