В конце концов, 10 000 человек собрались во главе с оставшимся в живых Варроном, на дороге, ведущей к городу Венузия.
Когда Варрон сам вернулся в Рим для консультаций, Фабий встретил его на Виа Сакра и публично поблагодарил за то, что тот не считает безнадежным состояние Римского государства. Варрон, на правах оставшегося в живых консула, публично объявил новым диктатором престарелого экс-цензора (это был последний из римских диктаторов).
Психоз отчаяния охватил город. Преступники и должники были выпущены из тюрем, чтобы взять в руки оружие. Почти все женщины носили траур и упрекали тех, кто этого не делал. Бутеон, диктатор, наложил запрет на пиршества и игры. Один богатый торговец, которого увидели на балконе его дома в праздничном венке, был вызван в магистрат и приговорен к тюремному заключению. Он оставался в тюрьме в течение всей войны, четырнадцать лет.
В такой атмосфере всеобщей истерии десять делегатов от пленников в Каннах, наконец, были заслушаны перед новоизбранным сенатом. Взволнованная толпа родственников набилась вслед за ними в курию — место общественных собраний. Пронесся слух, что эти десятеро будут осуждены за поведение, неподобающее для римских воинов, и что в казне нет денег для выплаты выкупа. В случае судебного разбирательства тем не менее они имели право на то, чтобы их судили в соответствии с законом.
Те, кто говорил в пользу пленников, выдвигали свои доводы по каждому пункту.
Деньги на выкуп, если их нельзя было взять в казне в столь критическое время, могли внести семьи обвиняемых.
В такое время, когда в легионы брали даже преступников, тысячи опытных воинов принесли бы неоценимую пользу государству.
Что касается этого конкретного случая с их выкупом — разве пленников, граждан Рима, не выкупали раньше в таких случаях у галлов и Пирра и даже Тарента в недавние времена?
Их поведение ни в коей мере не было неподобающим для римлян, поскольку они оказались отрезанными в лагерях, без воды. Они не сдавались до тех пор, пока, изможденные и израненные, не могли больше ничего добиться дальнейшим сопротивлением.
В заключение защитники призвали старейшин подумать о добром имени этих мужчин. Они просили всего-навсего о привилегии снова встать под армейские знамена. «Неужели сенаторы откажут им в этой привилегии и отрекутся от них, позволив им стать рабами Ганнибала?»
Когда аргументы защитников были исчерпаны, послышались голоса собравшихся в курии и общие призывы к помилованию. Многие сенаторы, у которых были родственники среди пленных, просили об этом.
Торкват, пожилой человек, прославившийся покорением бойев, выступил против.
Он коснулся только одного пункта — поведения обвиняемых.
Долг римских воинов, как утверждал Торкват, заключался в том, чтобы следовать приказу военачальников, не думая о своей жизни. Разве эти люди так поступили? В ночь после битвы трибун призвал всех, находящихся в лагере, следовать за ним и прорваться сквозь карфагенян. Шестьсот человек последовали за трибуном с оружием в руках, чтобы спастись, а потом встали под знамена оставшегося в живых консула. Те тысячи, что остались в лагере, предпочли поставить свои жизни выше своего долга. Они сделали это в то время, когда 50 000 отважных мужчин полегли на поле брани. Не малодушие этих обвиняемых, воскликнул Торкват, а отвагу погибших 50 000 надо благодарить за то, что древний римский дух сохранен.
Обвиняемые сдались среди бела дня, все еще держа оружие в руках и находясь под защитой крепостной стены. Они выторговывали себе жизнь, обогащая Ганнибала.
— Нет, сенаторы, я не стану голосовать за выкуп этих людей, предавая те шесть сотен, которые прорвались сквозь гущу своих врагов.
И сенат проголосовал за отказ платить выкуп за пленных. Девять из десяти пленных вернулись в Канны, чтобы сообщить об этом отказе Ганнибалу. Когда сенат узнал, что один из просителей нарушил клятву вернуться, его отыскали и отправили под охраной в карфагенский лагерь.
(Как оказалось, Ганнибал получил плату за пленников задолго до этого от работорговцев Делоса. И слушание в курии получило такую дурную славу, что все выжившие на поле брани в Каннах были взяты на заметку. В конечном счете из них были сформированы два легиона, которые должны были бесплатно служить в гарнизонах Сицилии, где им было запрещено расквартировываться зимой в пределах одного дня ходьбы от любого города. Довольно скоро Варрону было поручено командовать одним из этих гарнизонов под угрозой позора! Цензоры разыскали и наказали тех военачальников, которые призывали покинуть Италию. Такими суровыми были римские законы военного времени.)
Весь август город мобилизовывал все имеющиеся ресурсы, чтобы защитить свои стены от нашествия Ганнибала. Однако Ганнибал пошел на Неаполь.
«Преданность союзников начала ослабевать»
Такой была обстановка в Риме. Планы же Ганнибала и последовавшая нерешительность карфагенского совета были окружены молчанием до конца года. Молчание было более глубоким, чем обычно, и трудно объяснимым. Однако ставшие известными события выстраиваются в некую схему, и отрывочные сведения о происшедшем рисуют контуры далеко идущего плана.
Посмотрим, что случилось в масштабах всего Западного Средиземноморья в течение трех месяцев после августа.
Через несколько дней после Канн два карфагенских флота появились у берегов Сицилии. Один из них без всякой видимой причины огибает гавань Сиракуз и исчезает. Обеспокоенный римский морской военачальник на этой островной базе просит подкрепления у римского сената и, несмотря на такой катастрофический момент, ему посылают 25 галер с наказом делать все, что он посчитает нужным «для пользы государства».
Римские части тогда начали вести наблюдение за важным морским проливом между Сиракузами и Карфагеном.
Это происходит буквально накануне смерти Гиерона II, царя Сиракуз, того самого, который отправил золотую статую Виктории, богини победы, в сенат. Карфагенские агенты активно действовали в Сиракузах, и греческие официальные лица в городе объявили карфагенское правление вместо римского.
Более чем в 500 милях к северу бойи и инсубры устроили ловушку римской пограничной армии, численностью в 25 000 человек, захватили воинов и убили их военачальника. Один легион этой армии состоял из освобожденных рабов.
Ганнибал, вероятно информированный об этом, уходит с берегов Адриатики, которые были столь благосклонны к нему. Вместе с карфагенской армией уходит обоз с трофейным имуществом армии Варрона, в том числе и символами власти двух консулов. Путь проходит через Апеннины. Некоторые города закрывают перед Ганнибалом свои ворога, но крестьяне Апулии — в районе Канн — и дерзкие самниты заверяют Ганнибала в том, что хотят мира с ним. На юге западного побережья греческие города приветствуют его. Делегации от гордой Капуи прибывают в его лагерь, чтобы обсудить условия. Ганнибал уверяет, что выполнит все их требования — свобода городу, защита и неучастие в военных действиях. («Если вы одержите победу, даже те, кто вас ненавидит, будут на вашей стороне».)
