– Доктор Вивег считает, что заряд составляет меньше двадцати тысяч вольт.
– С моей точки зрения, он очень высок. Были ли какие-нибудь заметные проявления разряда?
– Не думаю. В таком случае мы рано или поздно не могли бы не заметить их. Телеметрическая аппаратура замерила бы измерение напряжения поля во время полета. Доктор Вивег убежден, что заряд не сказывается на электрооборудовании ракеты.
– Внесли ли ясность эксперименты на третьем испытательном стенде?
– Их результаты почти совпадают с мнениями доктора Вивега. Но не исключены ошибки, потому что во время испытаний сильный ветер заносил стенд песком.
– Пыль в воздухе и ее загрязнение струи газа в самом деле могут оказывать немалое воздействие. Но во всяком случае, я считаю, что из-за электростатических зарядов беспокоиться не стоит.
– Не взялся бы утверждать это с полной уверенностью, но, скорее всего, в самом деле не стоит.
– В какой мере на сигналы влияет ионизация сопла?
– Доктор Вивег говорит, что по его измерениям плотность ионов составляла десять в шестой степени на кубический сантиметр.
– По-моему, не так уж и много. Но мой вопрос заключается в другом: какое воздействие оказывает ионизация на наши сигналы?
– Они заметно слабеют. С нашим старым передатчиком в пятьдесят мегагерц на дистанции отсечки топлива падение мощности составляет девяносто процентов. Тем не менее пока наши сигналы проходили благополучно.
– А что дает установка в пятьсот мегагерц, этот несчастный моторизованный гигантский «носорог» из Вюрцбурга?
– Падение не превышает десяти процентов.
– Но, доктор, использовать этого «носорога» просто невозможно. Это чудовище не может работать в активном режиме. Вам доводилось в последнее время встречаться с сотрудниками «Телефункена»? Им удалось добиться какого-нибудь прогресса с нашей установкой на сантиметровых волнах?
– Я видел у них много новинок.
– Мой дорогой доктор, я спрашиваю, удалось ли им добиться успехов?
– Я склонен считать…
– Понятно! Что ж, думаю, мне придется самому отправиться к ним. Какого черта! Что толку в «А-4», если разброс попаданий так и будет составлять восемнадцать километров? Если на «Телефункене» впрягутся как следует, то еще в этом году нам удастся посылать ракеты на расстояние двести сорок километров с разбросом меньше чем девятьсот метров. С этим результатом уже можно иметь дело. Так что вы хотели мне показать?
– Вам стоит познакомиться с нашими новыми имитаторами для проверки различных механизмов системы управления и сервомеханизмов, а также с имитатором траектории. Он показывает недопустимый уровень амплитуды колебаний ракеты в разреженном воздухе, когда после сорока трех секунд полета, почти к завершению времени горения, включается радарный луч.
– Вы уже не раз мне это рассказывали. У меня начинают мерзнуть ноги. Что по этому поводу думает доктор Херманн? Разве в разреженном воздухе не та же величина аэродинамического торможения?
– Поскольку к концу управляемого участка траектории плотность воздуха стремительно падает, уменьшается и сила таранного давления – как и величина естественных аэродинамических колебаний. Но энергия полета самой ракеты остается практически неизменной. Сигналы, поступающие по лучу, продолжают увеличивать амплитуду колебаний. Разброс, вместо того чтобы уменьшаться, возрастает.
– Тут вы не убедили меня, доктор. Вы не должны внезапно уводить ракету с прямого курса, а также пускать в ход луч радара вплотную ко времени отсечки топлива. Если ракета с самого начала полета выдерживает курс по лучу радара и малейшее отклонение от него тут же корректируется, большого размаха колебаний не должно быть.
– Я и не настаиваю на этом. Но во всяком случае, могу доказать, что данный эффект существует.
– Ну что ж, доктор, покажите, что у вас нового.
Большинство дискуссий со Штейнхофом проходили таким же образом. Сначала он, преисполненный оптимизма, называл самые фантастические цифры и даты поставок. Затем горький опыт вызывал у него разочарование. Он становился осторожен – и даже чрезмерно. Но его способности не вызывали сомнений. Его отдел великолепно справлялся со своими обязанностями и за несколько лет своего существования, благодаря исключительно толковым сотрудникам, проделал просто блистательную работу.
Войдя в одну из многочисленных лабораторий, мы увидели ряд имитаторов различной конструкции. Обилие кабелей вело к подключенным электрическим «миксерам», в которых различные внешние и внутренние факторы воздействия, возникающие во время периода горения, сочетались и трансформировались в единственный сигнал, который и подавался на сервомеханизмы.
Перед создателями наших имитаторов была поставлена задача – заменить ими длительные эксперименты, которые проводились с собранной ракетой на дорогостоящих испытательных стендах. Имитаторы приходилось неоднократно переделывать и улучшать, пока наконец они не стали полностью соответствовать поставленным задачам. Вот какие факторы им предстояло исследовать – момент инерции, действие аэродинамических сил, торможение воздуха, работу стабилизаторов. В дополнение надо было снимать характеристики систем управления и контроля, увеличения «позиционного отклонения» и его производных. Под «позиционным отклонением» мы имели в виду угол отклонения от оси ракеты, определяемый гироскопом, и отклонение по горизонтали от линии луча, ведущего ракету.
Суммарный эффект всех этих факторов, некоторые из которых были довольно переменчивы, был теоретически исследован с помощью надежных расчетов. И их результаты теперь предстояло проверить в ходе практических лабораторных испытаний, чтобы установить влияние каждого фактора. В жизнь вошла имитационная техника.
На первом этапе ее развития механика ракеты была представлена грузами и пружинами. Контрольная аппаратура была подлинная, та самая, что использовалась во время стартовых испытаний. На втором этапе, который Штейнхоф и демонстрировал мне сегодня, механические аналоги были частично заменены электрическими. Программное устройство регулировало изменения различных факторов – точно так же, как они меняются в реальном полете. Имитатор быстро и безошибочно фиксировал их влияние. Поведение ракеты при различных условиях полета, когда она получала различные сигналы, читалось на экранах измерительной аппаратуры и отражалось на лентах осциллографов.
Пока Штейнхоф и его инженеры объясняли мне их действие, я наблюдал за работой имитаторов, которые испытывали наш механизм управления. Вместо лопастей обыкновенных стабилизаторов, которыми управляли сервомеханизмы, были длинные стрелки, которые двигались по шкале. Я наглядно видел, какой чувствительностью обладал механизм управления. Отклонения и повороты стартового стола, практически незаметные для невооруженного глаза, не успев начаться, тут же «пресекались». Стоило только «ракете» на стартовом столе произвести несколько колебаний, как они тут же затухали, и «ракета» возобновляла движение, заданное гироскопом.
