– Что там? – спросил он.
– Госпожа сказала, что этого знания вам хватит до самой смерти.
– Какого? – встревожился Корвус и наклонился над одним из ящиков.
В этот момент сильная рука казака закрыла его рот кляпом. Его быстро связали, Андрей забрал последний манускрипт.
В это время казаки выложили кирпичи из ящиков, из коридора втащили бочку с водой и мешки с глиной.
Корвуса швырнули к стене, с которой уже сняли ковер, полностью покрывавший ее.
Казаки стали быстро выкладывать вторую стену. Через полчаса она была готова. Между ней и настоящей стеной сидел, прислонившись спиной к углу, связанный Корвус. Он в ужасе смотрел на догорающую свечу и не хотел верить, что его жизнь подходит к концу.
Андрей собрал все вещи и книги монаха, чтобы никто не мог подумать, будто бы он что-то забыл или находится в Коломне, и отнес их в обоз.
Глава 16. Проклятие рода Романовых
Марианна была счастлива. Рядом был Иван Заруцкий, которого так сильно недолюбливал Дмитрий. И она часто думала, что первый муж, глядя с небес на нее и Заруцкого, сожалеет о том, что собирался казнить казачьего атамана.
– О чем задумалась, Марина? – Заруцкий обнял ее и поцеловал в щеку.
– О том, что у нас осталась последняя попытка, иначе придется бежать в дальние страны.
– В какие же? – удивился атаман.
– Может в Англию. А может и в Испанскую Индию.
– С чего ты это взяла?
– Пожарский набирает ополчение, Иван. И если он возьмет Москву, то нам в России места не будет.
– А, если не возьмет, то нам опять же места в России не будет.
– Да.
Марина серьезно посмотрела на атамана.
– Пора поднимать народ.
– И как?
– Признать Ваню законным наследником Дмитрия.
Заруцкий задумался.
– Так-то так… Но, кто его, кроме меня, признает?
– Трубецкой.
– Трубецкой, как признает, так и откажется, Марина.
– Пускай для начала признает, а там поглядим.
– Ну, хорошо, – ответил атаман. – Не бежать же нам, на самом деле, в Индию… Хотя в Персию можно – она и ближе. – Заруцкий рассмеялся.
Но Марианне было не до смеха. Сынишка Иван подрастал. Ему уже исполнилось три годика, а в народе его иначе, как «воренком» не называли.
Люди устали от смуты, от поляков, казаков, ополченцев и разбойников. Народ все сильнее желал выбрать единого русского царя. И судьба снова давала ей шанс взойти на престол.
Если дворянство признает в сыне законного наследника, то она, как коронованная царица сможет спокойно вернуться в Москву. И тогда уже полетят головы не только русские, но и многие польские. Она была уверена, что для Трубецкого дать и отказаться от собственного слова не составит труда.
Так и произошло. Не прошло и месяца, как Трубецкой вместе с Заруцким объявили на главной площади Калуги, что признают в младенце Иване Дмитриевиче законного наследника царства русского. После этого во все большие города были разосланы гонцы с этой вестью. И, конечно же, тайные смутьяны, которые рассказывали о сыне Марианны, как о чудо-ребенке и истинном помазаннике Божьем.
Но этот поступок дорого обошелся Марианне. До того, князь Пожарский не видел в ней соперницы. И даже собирался после установления в России порядка дать ей одну из областей, но претензия на трон сильно напугала его.
Через две недели Марианна бежала из Калуги в Рязань. Войска Пожарского наголову разбили казачье войско.
– Куда бежать дальше? – спросила она у Заруцкого.
– В Астрахань.
– А оттуда?
– По Яику – на Урал.
– А дальше?
– К черту на рога.
Заруцкий встал из-за стола и вышел на улицу. Стояла ясная погода и мальчик играл во дворе вместе с дворовыми детьми.
Атаман долго с жалостью наблюдал за белокурым ребенком, которого наверняка ждала скорая смерть.
– Марина, – сказал он, услышав позади себя ее шаги.
– Да.
– Поехали в эту твою Индию.
– Надо забрать деньги из Коломны.
– Тогда собирайся родная, завтра едем в Астрахань. А там посмотрим, как Господь распорядится.
* * *
Они плыли по Яику к Медвежьему острову.
– А там правда много медведей? – спросил мальчик.
– О-хо-хо! Еще сколько, – ответил Заруцкий. – Целые медвежьи отряды!
– С алебардами?! – Марианна рассмеялась.
Позади была Астрахань. Впереди, если удастся оторваться от стрельцов, – Урал. Там вольные люди на время могли бы приютить их. А потом, когда все стихнет, можно было бы под чужими именами вернуться в Коломну, отыскать сундуки и уплыть по Балтике куда-нибудь подальше от России и от Речи Посполитой.
– Атаман! – крикнул казак у рулевого весла.
Заруцкий обернулся и увидел позади себя четыре больших лодки, с полусотней гребцов.
Он посмотрел на Марианну, и она все поняла.
Взяв на руки сынишку, Марианна, готовая ко всему, начала читать молитву на латыни.
* * *
– Ну, дайте же ребеночку воды! – кричала она.
Стояла страшная жара – июль. Они были у самой Москвы.
Какая-то баба подошла к клетке, в которой ее везли в город, и подала Ивану яблоко и кувшин с молоком.
– Спасибо! – поблагодарила ее Марианна.
От голода, жары и долгой дороги под палящим солнцем, она уже начинала терять рассудок.
Дрожащими руками она наклонила кувшин, и мальчик сделал несколько глотков.
– Ребятенка-то почто мучаете?
Толпа начинала возмущаться.
– У Романовых спроси, – отвечал стражник.
– Романовы… – роптали люди. – Сначала государевых детей казнят, а потом на Романовых валят.
Телега с клеткой тронулась дальше.
Марианна посмотрела вперед, где в клетке сидел Заруцкий.
Он сильно похудел и зарос бородой. Почти на каждой стоянке его били на глазах у Марианны и сына.
«Наконец-то приехали. Больше я не увижу его мучений», – подумала она и расплакалась.
Ее с сыном поселили в большой камере. Поначалу, каждый день водили на допрос. Но через месяц, поняв, что Марианна не будет просить пощады для ребенка у Романовых, оставили в покое.
* * *
Марианна сидела и смотрела, как крупные снежинки медленно падали за решетку. Только что палачи увели на казнь маленького Ваню.
Она встала на стол, поставила сверху табурет, взяла в руку шелковый шнурок, и забралась к самому окну. Открыв его, тугим узлом привязала шнурок к решетке и начала связывать петлю. Неожиданно на решетку налетела черная тень!
Марианна отпрянула и упала на каменный пол. Тень отлетела, пропуская солнечный свет. Но через секунду снова закрыла почти все крохотное окошко камеры.
Послышался шорох, и Марианна увидела, как сквозь решетку протискивается ворон.
– Корвус, – обрадовалась она. – В этот миг ей почудилось, что друг ее юности и любимый учитель жив, и пришел к ней, чтобы утешить.
