происхождения. К князю Г. Е. Львову благосклонно относились вдовствующая императрица Мария Федоровна, а двоюродная сестра Г. Е. Львова, А. А. Оленина была фрейлиной супруги Николая II Александры Федоровны. Да и сам царь неоднократно принимал Г. Е. Львова. Но, соглашаясь с кандидатурой Львова на пост премьер-министра, царь, возможно, вспомнил недавнее взволнованное письмо царицы, до которой дошли сведения о собрании земских деятелей в декабре 1916 г. и о выступлении Львова, говорившего о неспособности правительства управлять страной. Александра Федоровна почти приказывала тогда: «Распусти Думу сейчас же. Спокойно и с чистой совестью перед всей Россией я бы сослала Львова в Сибирь (так делалось и за гораздо менее важные проступки), отняла бы чин у Самарина — он подписал эту мерзкую бумагу (речь шла о резолюции упомянутого выше собрания земцев, —
И. П.). Милюкова, Гучкова, Поливанова — тоже в Сибирь»
{407}. Однако в отличие от истеричной Александры Федоровны царь оставался безучастным к «предательским» поступкам людей, которым он еще давно доверял. Накануне революции вокруг трона с катастрофической быстротой образовывалась та самая пустота, которая свидетельствовала о падении авторитета царской власти. Поэтому поведение князя Львова для Николая II не было чем-то из ряда вон выходящим
{408}.Но тот факт, что на пост премьера Гучков и Шульгин все же предложили именно Львова, тесно связанного со старым режимом, не могло не порождать у Николая II надежд, что в конечном счете все «образуется» и события в Петрограде останутся в памяти лишь неприятным воспоминанием.
Что же представлял собой этот «провинившийся» в глазах императрицы отпрыск знатного княжеского рода, которому с 3 марта 1917 г. предстояло занять кресло главы первого буржуазного правительства в России?
Как и многие исторические деятели, стоявшие «по ту сторону баррикад», Г. Е. Львов не был удостоен в советской историографии специального биографического очерка. Архива князей Львовых в России не сохранилось. Тем не менее у вас есть сведения о жизни и политической деятельности Г. Е. Львова, собранные его секретарем Т. И. Полнером» который опубликовал в 20-е годы за рубежом книгу о Львове, ставшую ныне библиографической редкостью {409}. Конечно, некоторые ее страницы тенденциозны, что вполне объяснимо: Т. И. Полнер, как и Г. Е. Львов, скитался после революции 1917 г. вдали от родины и сполна вкусил горького эмигрантского хлеба. Но в этой книге содержатся свидетельства людей, близко знавших Г. Е. Львова, а также выдержки из документов, связанных с его биографией. Поэтому мы будем достаточно часто обращаться к вей в настоящем очерке. и родился Г. Е. Львов. Его мать, урожденная мелкопоместная дворянка В. А. Мосолова, в юности воспитывалась в семье Раевских, в доме которых бывали многие общественные деятели и писатели, в том числе II. В. Гоголь и С. Т. Аксаков. В. А. Мосолова унаследовала от Раевских прекрасное имение Поповка с усадьбой в Алексинском уезде Тульской губернии. Здесь и обосновались Львовы после возвращения из Дрездена.
Детей в семье Львовых воспитывал отец, слывший среди чиновников Палаты государственных имуществ в Туле, где он занимал место управляющего, либералом и «вольнодумцем». Их учили уважать людей независимо от их места в социальной иерархии общества. Вместе с крестьянскими ребятишками они катались с гор, веселились у новогодней елки, ходили в лес за ягодами и грибами. Вблизи Поповки пролегал тракт, по которому гнали в Сибирь каторжан, и эта картина навсегда осталась в памяти Г. Е. Львова как одно из наиболее сильных детских воспоминаний. Позднее, в годы учения в Поливановской гимназии в Москве, Г. Львов сблизился с сыном генерала Олсуфьева, в доме которого царили идеи либерализма и даже культ французской революции 1789 г. Юноша увлекается сочинениями славянофилов, особенно А. С. Хомякова, а также западников — В. Г. Белинского и П. Я. Чаадаева, их идеями гражданственности, равноправия людей, прогресса страны. Он был убежден, что залог будущего России состоит в единении передовых слоев общества с простым народом, что русское государство — это «союз народа с властью, земли с государством», а корни этого союза — «в общине, где все равны». Главой большой «государственной общины» юный Г. Львов считал царя {410}.
Окончание Георгием гимназии совпало с продажей большей части имений Львовых, причем и после этого оставался еще долг в 80 тыс. руб. Последней была заложена Поповка, которую удалось сохранить лишь благодаря предприимчивости старшего брата. Г. Е. Львов взялся помогать ему в приведении в порядок оставшихся земель и восстановлении пошатнувшегося финансового положения семьи. Он посвятил себя чтению сельскохозяйственной литературы, не гнушаясь и «мужицким трудом» в поле и на фермах. В 90-е годы Львов становится типичным либеральным помещиком. За счет расширения площадей, занятых плодово-ягодными культурами, он поднимает продуктивность сельского хозяйства в Поповке и организует торговлю фруктами и ягодами в Москве. Поместье окружал теперь огромный яблоневый сад с питомником, причем большая часть молодых саженцев тоже шла на рынок. В Поповке были построены небольшие предприятия по изготовлению яблочной пастилы и лесопильные мастерские, где делали ящики для упаковки товаров. У рачительного хозяина не пропадали даже стружки и опилки: специальные машины спрессовывали их, и они также шли на продажу. Через несколько лет Г. Е. Львов отдал распоряжение скупать в Подмосковье железный и чугунный лом, который перепродавался затем с большой выгодой металлообрабатывающим предприятиям в Москве. Изменился и облик Поповки. Львов добился в Петербурге субсидий на постройку школы для крестьянских детей, подвел в имение питьевую воду, которой пользовалось все местное население. Были открыты также лавка и чайная для крестьян.
После окончания университета и получения в 1886 г. диплома юриста Г. Е. Львов занял место непременного члена Епифанского по крестьянским делам присутствия. Он оказался «человеком на своем месте»: умел говорить с крестьянами, легко и просто разбирался в их претензиях на сходах. Не стремясь найти корни социальных конфликтов, он пытался, как мог, предотвратить их и добивался, чтобы стороны пошли на мировую. Это миролюбие как одна из главных черт характера Львова сохранялось у него всю жизнь, раздражая позже А. И. Гучкова и П. Н. Милюкова в период премьерства Г. Е. Львова во Временном правительстве.
В 1889 г. крестьянские присутствия и должности «непременных в них членов» были ликвидированы, а управленческие функции в земствах переданы участковым земским начальникам. Либеральные народники осуждали эти контрреформы и призывали отказываться от занятия должностей земских начальников. Однако князь Львов был далек от народнических иллюзий и полагал, что за свободу и процветание общества можно бороться, находясь на любой земской должности.
К 90-м годам XIX в. окончательно сформировались и политические взгляды Львова, хотя слова «политика» он не любил и долгое время всячески отрицал саму возможность своей причастности к политической борьбе. Взгляды Львова в то время кто-то из близких к нему людей назвал «прогрессивным монархическим народничеством» {411}, поскольку последним в конце XIX в. часто называли течение общественно-политической мысли, признающее самобытность русской культуры и наличие специфических особенностей
