1904 г. в Маньчжурию выехали 360 уполномоченных от земских организаций во главе с Г. Е. Львовым, внимание прессы оказалось буквально прикованным к этому отряду и личности князя. Газеты сообщали, что с помощью земского отряда на полях сражений созданы передвижные пункты медицинской помощи и кухни для солдат, что сам Львов участвует в боях, а иногда даже берет на себя командирские функции. В конце 1904 г. Львов возвратился в Москву героем. Когда же в Туле началось формирование одного из отделов будущего Союза освобождения — нелегального политического объединения либеральных земцев и буржуазной интеллигенции, Львову было предложено вступить в число его членов. Он принял приглашение, по остался довольно безразличным к программе новой организации. Ни тогда, ни позже он не придавал особого значения партийным образованиям пи в среде либералов, ни тем более в среде революционеров. Последних он вообще представлял себе какой-то единой организацией, путая, как вспоминал Полнер, социал-демократов с эсерами
{419}.
После начала революции многие либералы стали включать в свои политические требования такие пункты, как установление 8-часового рабочего дня, свобода стачек и союзов, отчуждение государством части помещичьих земель с вознаграждением владельцев и т. д. Однако князь Львов оставался в стороне от левого крыла либерального движения. Тем не менее, являясь членом созданного в Москве общеземского бюро, он принял деятельное участие в созыве земского съезда в мае 1905 г. Съезд направил к царю депутацию с верноподданнической петицией, в которой умолял Николая II незамедлительно созвать съезд народных представителей для решения вопросов о мире и «установлении обновленного государственного строя» в целях «внутреннего мира» и «спасении престола». В числе 14 членов депутации к царю был направлен и Г. Е. Львов, но теперь его присутствие на аудиенции в Петергофе 6 июня 1905 г. не помогло. Царь принял земцев холодно и все их претензии оставил без последствий, обронив лишь, фразу, что он «скорее склоняется, чем отказывается созвать выборных от народа» {420}. Эти переговоры земцев с царем Ленин назвал тогда первым шагом предательства народа со стороны либералов {421}.
В июле 1905 г. Львов активно участвовал в съезде земских и городских деятелей, принявших в обстановке подъема революции обращение к народу и специальную резолюцию по поводу проекта создания законосовещательной Государственной думы, где подчеркивалось, что она не сможет обеспечить твердого правопорядка в стране и спасти ее от анархии. Однако революция развивалась столь стремительно, что булыгинская Дума независимо от позиции либералов осталась только на бумаге.
Г. Е. Львову было 44 года, когда после опубликования царского манифеста 17 октября С. Ю. Витте предложил ему пост министра земледелия в своем новом кабинете. Фактическая сторона этих переговоров главы правительства с представителями либеральной общественности достаточно подробно освещена в мемуарной и исторической литературе {422}. Как известно, рекомендовал Г Е. Львова, С. А. Муромцева и И. И. Петруикевича на министерские посты >Д. Н. Шипов… Однако в ходе переговоров с Витте члены бюро земских и городских деятелей Ф. Ф. Кокошкин, Ф. А. Головин (к тому времени они уже были членами ЦК только что оформившейся кадетской партии) и Г. Е. Львов демонстративно, как подчеркивала радикальная «Петербургская газета» {423}, выдвинули в качестве предварительного условия участия в кабинете министров ряд требований Среди них были созыв Учредительного собрания на основе всеобщего, равного, прямого избирательного права при тайном голосовании для выработки новых основных законов страны, незамедлительное осуществление возвещенных манифестом 17 октября свобод и полная политическая амнистия. Эти условия оказались неприемлемыми для Витте, и переговоры с указанными оппозиционными деятелями были прерваны {424}.
Между тем реакционное «Новое время» устроило Львову своеобразное паблисити как крупному общественному деятелю с кадетскими взглядами. Газета даже лицемерно пожурила его в числе других представителей общественности за «непримиримую и догматическую» позицию в вопросе о возможном сотрудничестве с правительством {425}.
Так, с легкой руки «Нового времени» к кадетам был причислен весьма умеренный в своих притязаниях к самодержавной власти именитый помещик, тяготившийся лишь тем, что приказной строй мешает ему работать «на пользу общества», и всегда выступавший за «единение» царя с народом.
Когда Львов возвратился в Тулу, чтобы участвовать в выборах в I Государственную думу, он был обвинен там в «левых» взглядах. Губернатор А. А. Хвостов, а также небезызвестный В. А. Бобринский упрекали Львова за превышение полномочий, данных ему тульским губернским земством {426}. Тем не менее Г. Е. Львов был избран в Думу от блокировавшихся на выборах группировок тульских кадетов и октябристов, хотя некоторые кадеты и не признавали его своим. Представляя политический портрет Г. Е. Львова, лидер кадетской партии П. Н. Милюков назвал его однажды «сомнительным кадетом». На основании имеющихся в распоряжении историков документов, Львова можно считать скорее лишь сочувствовавшим кадетам, чем настоящим членом этой партии. Во всяком случае он не высказывал ни малейшего желания пропагандировать программу партии «народной свободы» и даже знакомство с ней считал не нужным для себя делом. Показательно отношение Львова и к некоторым пунктам программы кадетской партии. Безусловно, он держался с крестьянами достаточно демократично, выгодно отличаясь этим от многих других крупных помещиков. Так, например, князь В. А. Оболенский рассказывал, что 27 апреля 1906 г., в день открытия I Государственной думы, он заметил рядом с собой на депутатской скамье скромного на вид, несколько сутуловатого человека с коротко подстриженной каштановой бородкой в сером домашнем пиджаке. Этим человеком оказался князь. Львов. По другую сторону от него сидел крестьянин в поддевке, и Львов заботливо опекал его, объясняя происходящее на заседании и называя фамилии то председателя, то министров {427}. Тем не менее, когда в дружеском кругу кто-то спросил Львова, как он относится к передаче крестьянам части помещичьих Земель за выкуп (а это был, как известно, один из пунктов программы кадетов), князь решительно отрицал необходимость подобной меры {428}.
Став депутатом Думы, Г. Е. Львов как-то стушевался. Он практически не выступал, довольно равнодушно относился к думским прениям, но тем не менее пользовался признанием среди депутатов, в частности в той же кадетской фракции, к которой формально принадлежал. Немалую роль в этом играли связи князя с высшими сферами. Выло известно, например, что через А. А. Оленину он вхож в дом министра внутренних дел П. А. Столыпина, который действительно благоволил к Львову. Близким знакомством со Столыпиным можно отчасти объяснить и поведение Львова при подписании Выборгского воззвания в июле 1906 г., когда из 200 депутатов, прибывших в Выборг для выражения протеста против роспуска I. Думы, он был одним из немногих, кто отказался подписать этот документ, ссылаясь на бессмысленность подобного протеста {429}.
Вместе с тем нельзя не учитывать и такой фактор, как независимость позиции и убеждений Львова. Показательно, что, став в июле 1906 г. председателем
