Придя от обедни на квартиру и подкрепив себя немного пищею, я и товарищи мои пошли за город тем же путем, что и вчера проходили. Недалеко от потока Кедрского в скале находится силоамская купель. Во время нашего прихода в ней купались турки. Мы умылись водою из нее. Поклонившись далее гробницам св. Захарии и Иосафата, оттуда виднелся памятник Авессалома, мы направились к Гефсиманской церкви. Эта церковь стоит в углублении скалы, и входить в нее надобно по большой лестнице вниз. Мы спустились на несколько ступеней: тут, с правой стороны, в стене, лежали гроба родителей Божией Матери, а с левой, напротив их, гроб обручника Ее Иосифа. Поклонившись этим приснопамятным местам, мы сошли по лестнице в церковь, в которой была служба. Посредине церкви стояла часовня наподобие той, как над гробом Господним; в ней стоял гроб Пресвятой Богородицы. Вокруг часовни горело множество лампад. Вошед в эту часовню, я исполнился радостного трепета, с умиленною душою молился перед гробом Богоматери и приложился к нему. Народу в церкви было очень мало. Мы возвратились на квартиру к вечеру и узнали, что завтра утром поклонники отправятся на Иордан.
18 апреля
С раннего утра на улице собралось множество богомольцев, и каждый нанимал себе подводу у извозчиков. Цена лошади на Иордан и обратно была 3 рубля, мула и верблюда - 2 - 2 1/2 рубля, а лошака - 1 рубль 60 копеек. Я предпочел идти пешком. В 8 часов караван тронулся из Иерусалима через Гефсиманские ворота. Поклонников было более 400. При караване для его охранения находилось несколько десятков турок и бедуинов. Поехали по Вифанской дороге. Скоро потянулись крутые каменистые горы; тропинки узенькие, обрывистые. По такому пути чрезвычайно было трудно не только ехать, но и идти: того и гляди угодишь в пропасть или сломаешь ноги об острые камни. Через 10 верст караван отдыхал около часу. Солнечный жар, особенно в скалах, становился невыносимым. Я ужасно утомился и не один раз пожалел, что не нанял себе лошака. Чрез несколько времени мне удалось уговорить одного турка подвезти меня за 50 копеек серебром на его верблюде. Скоро открылась глазам моим высочайшая гора, с белеющею вершиною, на которой Иисус Христос постился 40 дней и 40 ночей и был искушаем от дьявола. Потом караван спустился с горы и мимо Иерихона двинулся по равнине. Здесь много росло дикого терну, с которого бедуины срывали ягоды и ели их[26]*. Недалеко от такой-то арабской деревни, близ источника, караван остановился на отдых. Богомольцы принялись чай пить и закусывать. С закатом солнца сделалось прохладно. Богомольцы расположились спать под терновыми кустами. По причине усталости я долго не мог заснуть и, при свете двурогого месяца, смотрел на окрестности с высокими палестинскими горами.
19 апреляВ 5 часов караван тронулся в путь. Скоро в стороне от нас завиднелось Мертвое море, а через 2 часа мы были у вод Иордана. Отдохнув на берегу и выбрав место поудобнее, я разделся и трижды погрузился в воду. Потом, одевшись в чистое новое белье, набрал камешков и налил в медную посуду воды. Течение воды в Иордане необыкновенно быстрое. Вода очень холодная, на вкус приятная. Кажется она беловатою, мутною; но когда отстоится, то делается прозрачною, как кристалл. Когда все богомольцы выкупались в Иордане, караван тем же путем пошел обратно и близ Иерихона остановился, где простоял до следующего утра. Некоторые поклонники, в том числе и я, просили начальника каравана, чтобы он позволил сходить нам на гору, где Иисус Христос искушаем был от дьявола; но на это мы разрешения не получили, потому что ходить туда, по причине недоступности, слишком опасно.
20 апреляВ 4 часа утра богомольцы поднялись на ноги. Караван двинулся. Я сел на осленка, которого нанял пополам вчера с одним товарищем в одной арабской деревушке. В Иерусалим прибыл усталый, измученный.
21 апреляБыл у заутрени в Михайловском монастыре; исповедался и за обедней приобщился св. Таин. К вечерне ходил в храм Воскресения, где совершался обряд омовения ног; но за множеством народа не мог ничего видеть.
22 апреляУтром и днем ходил ко святым местам Иерусалима. Вечерню стоял в храме Воскресения, где и остался провести ночь. При мне бывшую икону Касперовской Божией Матери я поставил на фоб Господень и потом отослал ее в свою родную Выездную слободу в церковь Смоленской Божией Матери Одигитрии, где она находится позади левого клироса и по сие время.
23 апреляВ 12 часов начали звонить в колокола и бить в доски к заутрене. Лампады, числом до 2000, были зажжены все. Народу собралось великое множество. Когда митрополит Петр пришел с многочисленным духовенством, началась утреня, после которой совершен был торжественный ход с плащаницею вокруг гроба Господня и кругом всего храма. Потом началась литургия. По окончании богослужения я пошел на квартиру и немного отдохнул. Около полудня опять пошел в храм Воскресения. Народ наполнял храм, в котором не горела ни одна лампада. Теснота была чрезвычайная, особенно вокруг гроба Господня, где стояли греки, арабы, армяне и другие поклонники, кроме русских. По стенам храма были устроены в 4 этажа особые места, которые занимали богатые греки, армяне и др. В час пополудни пришел митрополит с духовенством, в числе более 200 особ. Минут через 20 раздались в храме возгласы и крики на разных языках: это народ просил о ниспослании с небес благодатного огня. Скоро в храме сделался великий шум и смятение: люди переходили с места на место, кричали, топали ногами, били в ладоши, влезали на карнизы, откуда сталкивали друг друга; словом сказать - в храме происходило нечто странное и удивительное. Я пролез кое-как к алтарю и с северной стороны остановился, потом взлез на карниз колонны. В 2 часа духовная процессия вышла из алтаря и тихо двигалась к гробу Господню. Во время обхода ее вокруг часовни крики и шум в храме увеличились. После двукратного обхождения процессия остановилась перед дверями часовни; тут с митрополита сняты были церковные облачения, и он, войдя в часовню, затворился там; а процессия обошла вокруг часовни еще раз. Прошло с полчаса. Вдруг в часовне блеснул огонь, и митрополит выдал сначала в окошечко с южной стороны, а потом - с северной по 33 зажженных свечей. Арабы, как ближе всех стояли к окнам, приняли эти свечки и побежали; народ за ними. Суматоха поднялась невообразимая. Когда я, удалившись в угол храма, где почти не было народу, начат обжигать свои свечки благодатным огнем, ко мне подбежал турецкий солдат закурить сигару. Как ни тяжело для меня было, но я не мог этому воспрепятствовать. Богомольцы выходили из храма с зажженными свечами. Собравшись на квартире, богомольцы рассказывали друг другу, кто где стоял в храме и что видел. По захождении солнца я пришел в храм встретить светлый, сугубо радостный день воскресения Христова. Народ в разнообразных праздничных, преимущественно в азиатских костюмах толпился по храму во множестве. Я уединился к тому месту, где сняли со креста Спасителя, и предался размышлениям, а более - молитве.
